- Да, тебе выпала такая честь, сын мой, - покровительственно изрек Мелоун, - и, к сожалению, вынужден констатировать, что, если не возникнет непредвиденных обстоятельств, мне придется быть в этот момент рядом с тобой.
- А мне нет, - решительно заявил главный инженер. - Ни за что! Если же старик станет настаивать, я просто откажусь от должности. Бог мой, да вы только посмотрите!
Серая масса неожиданно вздыбилась, надвигаясь на нас, словно морская волна на стену волнореза. Затем волна спала, и возобновилась слабая пульсация. Барфорт отпустил веревку, и брезент лег на прежнее место.
- Такое впечатление, будто оно знает о нашем присутствии, - сказал он. - Иначе зачем бы ему так наступать на нас? По-моему, это свет оказывает на него такое воздействие.
- Какова же теперь моя задача? - спросил я.
Мистер Барфорт указал на брусья, укрепленные на дне шахты как раз под площадкой для лифта. Расстояние между ними составляло около девяти дюймов.
- Это идея нашего старика, - сказал Барфорт. - Можно было бы и получше закрепить их, но спорить с ним - все равно что противиться бешеному буйволу. Легче и безопаснее просто выполнять его приказания. Он считает, что вам следует установить здесь шестидюймовый бур, закрепив его на брусьях.
- Думаю, это не составит труда. Сегодня же и приступлю.
Можно себе представить, насколько необычной была для меня эта работа, а ведь мне доводилось бурить скважины на всех шести континентах. Профессор Челленджер настаивал, чтобы управление буром производилось на расстоянии, и я находил, что это вполне разумно, поэтому мне предстояло подключить мою установку к электромотору, что, впрочем, было нетрудно, так как шахта была буквально напичкана проводами.
С крайней осторожностью мы с Питерсом спустили вниз все наши трубы и сложили их на каменистой платформе. Потом приподняли клеть нижнего лифта, чтобы освободить достаточно места для работы. Мы все же собирались использовать ударно-канатный метод, поскольку нельзя было полностью рассчитывать на силу тяжести. Для этого под площадкой лифта мы установили блок, через который с одной стороны был перекинут стофунтовый груз, а с другой - наши трубы с V-образным наконечником. В завершение трос, державший груз, закрепили так, чтобы им можно было легко управлять при помощи электромотора. Это была в высшей степени тонкая и сложная работа, и выполнялась она в условиях более чем тропической жары; к тому же нас не оставляло сознание, что одно неосторожное движение или случайное падение инструмента на дно может привести к немыслимой катастрофе. Да и вся окружающая обстановка внушала нам благоговейный трепет. Вновь и вновь наблюдал я дрожь, проходящую по стенам, и даже ощущал слабую пульсацию, стоило мне дотронуться до них. Понятно, что мы с Питерсом не очень огорчились, когда в последний раз подали сигнал к подъему. Наверху мы сообщили мистеру Барфорту, что профессор Челленджер может приступать к эксперименту, как только пожелает.
Нам не пришлось долго ждать. Спустя три дня по завершении работ я получил приглашение.
Это был обычный пригласительный билет, из тех, какие используются для семейных торжеств; текст на нем гласил:
Профессор ДЖ. Э. ЧЕЛЛЕНДЖЕР, ЧКО, ДМ, ДН и проч, и проч.1
(бывший президент Зоологического института, удостоенный такого
количества почетных званий и степеней, что все они не уместились
бы на этом билете), приглашает мистера ДЖОУНСА (без дамы)
прибыть в 11.30 утра, во вторник 21 июня, в ХЕНГИСТ-ДАУН,
СУССЕКС, чтобы стать свидетелем небывалого торжества разума над
материей. Специальный поезд отправится с вокзала Виктория в
10.05. Проезд за счет пассажиров. По завершении эксперимента
состоится обед (или не состоится, смотря по обстоятельствам).
Станция назначения - Сторрингтон. Просьба ответить на
приглашение (далее вновь следовало имя печатными буквами).
14-бис, Энмор-Гарденс, Кенсингтон.
Оказалось, что Мелоун получил аналогичное послание, и я застал его в тот момент, когда он весело гоготал над ним.
- Просто нахальство - посылать это нам, - заявил он. - Мы там будем при всех условиях, как сказал палач убийце. Ну, доложу я вам, в Лондоне только и разговоров, что об этом деле. Старик наверху блаженства: наконец-то к его косматой голове привлечено всеобщее внимание.
И вот наступил великий день. Сам-то я отправился на место днем раньше, чтобы проверить, все ли в порядке. Бур пребывал в заданном положении, груз был надежно закреплен, электрическое оборудование исправно, и я был доволен: с моей стороны сделано все, чтобы эксперимент прошел без сучка и задоринки. Пульт управления установили примерно в пятистах ярдах от устья шахты, чтобы свести до минимума опасность непредвиденных последствий. Так что, когда я в то роковое утро прекрасного летнего дня поднялся на поверхность, душа моя была спокойна, и я взобрался на холм, чтобы окинуть взором площадку, которой предстояло стать главным местом действия.
Казалось, весь мир устремился в Хенгист-Даун. Насколько хватало глаз, дороги были запружены народом. По проселкам тряслись и подпрыгивали автомобили, иные уже высаживали своих пассажиров у наших ворот. Для большинства прибывших здесь и был конечный пункт следования. У входа их встречал целый отряд привратников, на которых не действовали ни уговоры, ни взятки, так что за ограду мог попасть лишь счастливый обладатель приглашения. Менее удачливые присоединялись к огромной толпе, постепенно образовавшей на склоне и гребне холма плотный слой зрителей. Все это напоминало Эпсом-Даунс в день дерби.
Наш лагерь был разбит на несколько участков со специально подготовленными местами, предназначенными для привилегированной публики. Один участок был отведен для пэров, другой - для палаты общин, третий для руководителей научных обществ и светил науки, среди которых находились, в частности, Лепелье из Сорбонны и доктор Дризингер из Берлинской академии. Немного поодаль располагалось специально оборудованное укрытие, обложенное мешками с песком и крытое рифленым железом, - для членов королевской семьи.
В четверть двенадцатого вереница экипажей доставила со станции приглашенных гостей, и я спустился в лагерь, чтобы помочь в их размещении. Профессор Челленджер стоял возле особого ограждения и был неотразим в своем сюртуке, белом жилете и блестящем цилиндре; лицо его носило приторно-сладкое выражение благодушия, смешанного с необычайным самодовольством. Типичная жертва мании величия, - как писал о нем один из его недоброжелателей. Он провожал, а иногда просто подталкивал гостей к приготовленным для них местам, а затем, собрав вокруг себя горстку избранных, взобрался на вершину небольшого холмика и оглядел всех с видом председателя, ожидающего приветственных аплодисментов. Поскольку таковых не последовало, он сразу приступил к делу, и его голос загремел, достигая самых отдаленных уголков нашего лагеря.