Вела с ним тайный обмен мыслями и она?
И о чем она думала в дороге?
Боле они везли маленький самовар. Лиля, словно по примеру Боли, оглядевшей и ощупавшей Дмитрия, наговорившей комплиментов, принялась заботиться о муже, о его здоровье и т. п.
— Вы, мон пти, не можете представить, — говорила Боля, — до чего я соскучилась по вашему голосу. И по нашим чудесным глазам, Лилечка, у вас, моя милая, глаза как у старшей дочери Пушкина, я сужу, разумеется, по портрету…
— Я привез вам «Юманите». Чем закончилась дискуссия Аввакума и Леонтия? Пересказал ли Леонтий своими словами «Тамань»?
— Леонтий болеет, — отвечала Боля в тон Дмитрию. — Последний раз пересказывал мне какой-то роман про цемент. Лежит с сердцем. Аввакума я в конце концов прогнала. Я не понимаю людей, которые все на свете критикуют, всех презирают, а сами не лучше.
— Из Парижа пишет Мудров?
— Давно нет. Наверно, умер.
— А слепой кот? — спросила Лиля. У нее были свои воспоминания.
— Ушел и не найду… Вы, Лилечка, похорошели.
Лиля села чистить картошку, а Дмитрий вышел за воротца поглядеть на далекую, за серебристой водою, Керчь.
По берегу дул неприятный ветер, безлюдно было на пристани; над Лысой горой, над засохшим озером, грозно и мертво висели тучи. Другими прибыли сюда Дмитрий и Лиля. Пять лет назад, перебравшись к Дмитрию в станицу, Лиля всю осень привыкала к соседям, к новым знакомым, к тому, что она при Дмитрии. «Кто такая? а вы чья?» — эти вопросы мучили ее, она краснела и не произносила слова «жена». Казалось, все знают ее историю. Они жили тихо, уединенно; нужно было пережить рубеж, за которым скорее будет гаснуть прошлое. Егор их подбадривал в письмах, а в ноябре навестил. Но получилось так, что Лиля была не с ними, в стороне, и, когда Егор уехал, Дмитрий заметил, что Лилю нестерпимо тянет домой. Дмитрий просыпался среди ночи по нескольку раз. Горела лампа, Лиля читала рядом «Княжну Тараканову». Что с ней? В декабре она отпросилась домой на десять дней. Часы в комнате Дмитрия стояли, он до трех ночи крутил приемник, чуть слышно пел песни и думал, что он никому в жизни нужен не будет. Это, конечно, красиво, благородно: бороться, нести крест. Но женщина молча противится в семье тому, что любила раньше в мужчине, за что скрытно жалела его. «Что же ты не едешь, Лилечка?» — ждал он ее глухими ночами, не соображая, как жить дальше. Ну, конечно, ее можно понять: ей скучно, ей больно в деревне, и какое у нее с ним будущее? Да, кто он такой? что в нем хорошего? Ничего впереди. Он то же, что артист без имени. «Погибну я», — совсем уж убивался Дмитрий, чувствуя в себе ту обреченность, которую легко принимаешь, потому что вдруг сверкнет, что иного уже не может быть. Но Лиля же и разбивала его ненадежные мысли: привозила для него из города новые вещи; растевала стирать, гладить, украшать комнату; ругала подруг, которые зарятся на богатства; была нежна, ласкова. Не понять этих женщин!