— Свербеев?
— Он два раза в году звонит из больницы. В Первой градской его лечат. Ты его видела хоть раз?
— Мечтаю увидеть, — сказала Лиля.
— Большое дитя. А Егор и за границей друзей позавел. Югославия, Болгария, ФРГ, даже французы у нас были. — Начинались минуты гордости мужьями. — Книжки детские шлют. А ему все: Кривощеково, Кривощеково! Главное, ты поверишь, Лилечка, я его отпускаю: езжай, езжай, ради бога! Только не ной. Намерзнешься и вернешься. Бросай свое кино, пожалуйста! Что хочешь вытворяй, я знаю, тебя не переделаешь. Только не изменяй мне даже взглядами.
Что Егора любят женщины, Лиля не сомневалась, но заводит ли он с ними романы — она в точности не знала.
— Егор-то? — каверзно подняла брови Лиля. — Да он святой у тебя.
— Ну… святой не святой, — уверенно сказала Наташа, — а не жалуюсь. Не ловила.
— А Ямщиков? — Лиля все спрашивала, спрашивала, и если бы не ее вопросы, неизвестно, о чем бы они говорили, Наташа как-то рассеянно принимала ее. — Жив-здоров? Что-то его давно не видно в кино.
— Приглашал нас на день рождения. Были Панин, Лиза.
— И Ли-иза?
— А у них ничего нет, — сказала Наташа. — У него прелестная жена. Он дед уже! Двое внуков.
— У нас в городе известно даже.
— То у вас… — точила ее глазками Наташа. — У вас базарная газета, наверное, выходит, — «Бабье утро».
— А Лизу ты хорошо знаешь?
— Со всеми милочка переспала. Устала, наверно. Лет семь назад повезла меня на день рождения. Я тогда дурнее была, никак не могла понять: что за нравы? Приехал муж с молодой женой и детьми, его бывшая жена с любовником и детьми от мужа этого, приехала старая любовница с любовником своим, и все между собой в нормальных отношениях. Жены шушукаются, секретничают, никаких неловкостей, ревности, обид. Добропорядочная свалка! Это что такое? — думаю. Самая наглая деревенская баба никогда бы не потерпела этого! Насмотрелась я. Еще — забыла — старший сын с третьей женой прискакал. Милейшие отношения! И Лиза с хахалем… Ты что-нибудь успела купить?
— Да ничего хорошего нет.
— Надо было написать, я бы тебе поискала. А расцвела. А я… не выхожу из квартиры. Были бы мы как некоторые, не будем уточнять кто, нарядились бы сейчас и к кавалерам.
— Что-то ты, вижу, много говоришь об этом.
— А что мне еще делать? Егор на море не возит, все са-ам. И сам-то он, бедняга, пять лет в отпуске не был. Как студию закончил, начинал сниматься в Изборске, так и летает, — представляешь! Заведу любовника, — засмеялась она. — А чо? Егор говорит: «А чо?» Валенок сибирский. Нет, он хороший, хороший. Всегда звонит два-три раза в неделю, а тут… да дней десять уж. И ни звука.
— Сегодня позвонит.
— Ты же одна едешь? Дима в Кривощекове? Вот и Егор туда же правит.
Лиля повернулась к зеркалу, сравнила себя с Наташей и подумала, о чем ее спросить еще.
— Ну а… а Никита как живет?
— От него не узнаешь. Гитару на колени и мычит. «Скажи хоть, как с бабой своей живешь, что в Париже видел?» — «Мечты и звуки». Вот он все умеет. Его жена барыня.
— Ну а…
И уже нечего было спрашивать о жизни, которая ее не задевала; у нее же Наташа ни о чем не спросила хотя бы нарочно.
Лиля обошла комнаты, посмотрела библиотеку, детские кроватки, шторы, мебель; Наташа стала мыть посуду.
— Хорошо у вас, — похвалила Лиля. — Палас где брали?
— В Риге.
— Я мечтаю о паласе. И хорошо, что ковров нет. Я тоже никогда не буду себе покупать.
— Может, чаю попьем?
— Спасибо, но уже поздно.
— Ну, приходите вместе. Что надо будет, пиши.
Так, лениво отдав долг вежливости, они расстались. Когда хлопнула за спиной дверь, подумалось о том, что Наташе она за какой-нибудь час надоела смертельно. Но почти всем кажется что-то похожее, если долго топчутся у порога и потом резко закрывается дверь…
В это же время по дорожкам Донского монастыря ходили Свербеев и Дмитрий. Свербеев лежал неподалеку в больнице, его отпустили погулять во двор на часок, но Дмитрий сманил его сюда. Только что шли по улице: афиши, призывы на щитах, названия магазинов, номера троллейбусов… и вот за каменными стенами — другой мир. Счищая с надгробий перчаткой снежок, читали они надписи: «…всей добродетельной и истинно христианской жизни ея было 24 года 10 месяцев и 19 дней…»; «И да приидет на нея милость твоя Господи спасение твое по словеси твоему»; «незабвенному другу от неутешного супруга с четырьмя сиротами…» Опять все знакомые имена: В. Л. Пушкин, Сумароков, Чаадаев, Одоевский, Херасков, В. П. Тургенева, В. О. Ключевский… Опять думалось: жили-были…