Желая перейти с «черного пуделя» на что-нибудь более подходящее, я начинаю рыться в памяти в поисках песни борьбы и с удивлением обнаруживаю, что найти ее не так просто. Песни наших отцов и дедов вроде не к месту, хотя я их и люблю. А песня нужна.
Хорошо, когда ты в полном согласии с самим собой и окружающим тебя миром, когда можно поговорить о глубине и тонкости мысли, изящности вкуса, благородстве желаний. И совсем другое дело, если кругом узлы и не знаешь, какой рубить первым, если внутри и снаружи тишина и неясно, живой ты еще, или только кажется, или когда думается, что терять тебе уже нечего.
Вот, нашел: Высоцкий. Я начинаю напевать в такт шагам об альпинистах и корсарах, песни меня согревают и прибавляют сил.
Балконная дверь открыта, и свежий ветерок тихо волнует шторы. Магнитофон негромко воспроизводит грустную песенку по поводу уходящего лета. Это настроение созвучно с нашим, ничего не поделаешь: через неделю сентябрь.
В Каменогорске мы живем в общежитии квартирного типа и сегодня собрались у Васи Меркулова. Мы со Слободсковым встретили его в столовой, куда пришли поужинать. Целый день мы с Валерой просидели с удочками на реке, но так толком ничего и не поймали. Пацаны рядом наловили больше, и мы отдали им наш скромный улов. Вася нам посочувствовал и пригласил к себе. Позднее подошел Корольков.
Я привык видеть Меркулова при галстуке, и не знаю, снимает ли он его вообще. Все в нем жестко закреплено, и его корректность в мелочах частенько нас царапает при плотном с ним контакте. Вася толковый научный сотрудник, но с юмором у него бывает туговато. Несмотря на это, Женя Капленок прекрасно сочетает свой живой ум с Меркуловской щепетильностью, вот уже несколько лет проживая с ним в одной квартире. Женя тоже представитель науки, как и Меркулов, и оба они живут и работают в нашей же фирме в Каменогорске.
Мы все негромко беседуем. Вася объясняет Жене Капленку принцип устройства какой-то железки: здесь отверстие, зазор, здесь поворачивается… Механика — дело не его, но у нас уж так повелось, что все стараются охватить как можно больше дел, чтобы больше знать, больше успеть сделать, борются за большее влияние в деле. Иногда чужие проблемы исследуются так, что завидуют свои собственные, потому что чужие кажутся «вкуснее». Но, в итоге, мы обретаем солидную техническую эрудицию и умение мыслить широко.
Четкую и красивую мысль я люблю, но в данный момент у меня не то настроение. Я подсаживаюсь к Рудику, который вталкивает Слободскову некоторые тонкости таежного бытия.
— А ты сам-то гасил свечи из винта? — спрашивает Слободсков.
— Элементарно, — басит Корольков. — Берешь загодя патрон и просверливаешь отверстие под углом к оси в пульке. Ну и споришь, что погасишь свечу. Когда целишься, старайся брать подальше. Завихрения от просверленной пульки такие, что, того гляди, дерево свалят, не то что свечу.
— Так каждый дурак может свечи гасить, — замечает Валера.
— Вообще, свечи гасят только шарлатаны, — поясняет Корольков авторитетно, — но в данном случае нужно проявить ловкость, чтобы свечу не сдуло вместе с пламенем.
— Это действительно так сложно? — спрашиваю я.
— Ты как-нибудь попробуй, если не веришь, — шумит Рудик. — Не так-то все просто. А мы что, мы люди простые, говорим стихами. У меня, кстати, первый разряд по стрельбе. Из всех видов оружия больше всего люблю «максим».
Слободсков смеется.
— Да, между прочим, — добавляет Корольков, — аборигены охотники, может, и гасят свечу. Но у них тоже какие-то хитрости. Они, например, пороху в патрон сыплют столько, что пуля летит почти без траектории.
— Как это? — изумляется Валера.
— Я хочу сказать — почти по прямой.
— Руди, как твои молодые поживают? — спрашивает Капленок, оторвавшись от своих технических проблем.
— Так себе, — без охоты говорит Корольков. — Жалко мне их.
В отличие от всех нас, Корольков живет в двухкомнатной квартире с подселением. Одна комната его, а соседнюю недавно отдали молоденькой семье. Живут они там уже месяца три, и мы стараемся ходить к Рудику в гости пореже, чтобы не мешать жить молодым.
Незвановы — симпатичные ребята, но близко с ними я не знаком. Вика с виду вся какая-то чистенькая, светлая, приветливая. Об ее молодом супруге можно сказать то же самое. Она работает в Каменогорске, а ее Антон ездит с нами. Видятся они, как и все семейные, по выходным. С Антоном мы по работе не связаны.
— А что случилось? — спрашивает Меркулов.
— А ничего. Все одно и то же, — Корольков закуривает. — А то ты сам не знаешь. Откуда берется это желание — перебеситься? Отпить свое, налюбиться от души, хватить жизни, чтобы через край полилось. А потом жалуются, что скучно, мол, жить, ничего не хочется.