— Это, конечно, дело серьезное, — зеваю я.
— А ты умеешь ушами шевелить? — спрашивает он, уже кое-как удерживаясь на стуле. — Вот смотри.
Он дергает-таки ушами, а затем медленно сползает на пол. Я встаю и тащу его на кровать, где он и успокаивается. «Боец…»
Да, веселая жизнь. Я еще не знаю как, но с Семеном надо что-то делать.
Дверь у нас не запирается, поэтому без стука входит Слободсков. Увидев спящего Валтурина, он резко смеется.
— Это что за чучело?
— Новый жилец, — ворчу я.
— Откуда он взялся?
— А черт его знает.
— Слушай, уж не Ильина ли это дело? — удивленно спрашивает Валера. — Недавно комиссия ходила по квартирам, все что-то присматривались.
Мы глядим друг на друга.
— Если уж на то пошло, — волнуясь, говорит Слободсков, — мы этого бича в момент «перелицуем». Пусть только пикнет.
— Не спеши, поживем — увидим.
Утром Валтурин деловито заявляет:
— Ты должен мне помочь.
Я настороженно гляжу на него.
— Сегодня у нас одно собрание намечается, мне нужно оттуда вовремя уйти, — поясняет он. — Ты ровно в час постучи в тридцать вторую квартиру и скажи, что меня просят к телефону.
— Хорошо, — пожимаю я плечами.
— Скажи вот так: «Будьте добры, позовите, пожалуйста, Семена Николаевича. Ему звонит профессор Житковский».
— Ну ты, Семен, загнул, — смеюсь я. Профессор Житковский — директор нашей фирмы, и о каком-то там Валтурине он и понятия не имеет.
— Ты запомнил? — серьезно спрашивает Семен. — Слово в слово скажи, это очень важно. Давай порепетируем. Значит, так…
Он откашливается и произносит еще раз текст, да с таким подобострастием, будто я должен обратиться как минимум к академику.
— Повтори, — командует он.
— Ладно, ну тебя, — отмахиваюсь я.
— Понимаешь, это очень серьезно, — еще раз просит он.
— Хорошо, подойду.
В оговоренное время, выждав на лестнице две минуты для точности, стучу в нужную дверь. В благородности моих намерений я не сомневаюсь, считая, что он наконец-то берется за ум. Если человек решает ограничить время пребывания в сомнительных компаниях — это уже гигантский шаг вперед. Даже если он при этом прибегает к моей помощи.
Я замираю в ожидании шагов за дверью и вдруг слышу голос Валтурина. Похоже на то, что он выступает. В первую же паузу снова стучу, но уже погромче. Щелкает замок, и передо мной появляется сутулая фигура определенно молодого человека, но уже наполовину седого с тусклыми и усталыми до предела глазами.
— Будьте любезны, — говорю я очень громко и очень вежливо, отдаваясь игре. — Мне нужен Семен Николаевич, если он не занят. Его хочет побеспокоить профессор Житковский. Он звонит к дежурной и просит подойти туда. Телефон ждет.
— Опять Житковский звонит? — слышу я из глубины квартиры раздраженный голос Семена. — Я же сказал ему, что в среду зайду! Хороший человек — профессор, вроде твоего Сани, — объясняет он кому-то. — Занял у меня трояк, и все ищет случая рассчитаться. Придешь к нему, опять за стол потащит, ну как тут отказать…
Он шумно вздыхает и появляется в коридоре.
— Скажи ему, что у меня важные дела. Не до него, — говорит он менторским тоном и хлопает дверью.
Я стою на месте, как идиот, слушая доносящийся из квартиры глухой шум одобрения. В первый момент мне хочется садануть в дверь ногой, но я сдерживаюсь и не спеша ухожу. Семен с самого начала был для меня за чертой нормальности.
Вечером, отжимая в ванне постиранное белье, вдруг слышу за спиной голос Валтурина.
— Ты извини, если что, — кричит он весело сквозь плеск воды.
Я слегка мну мокрую рубашку и молча выхожу, чтобы взять в шифоньере свободную вешалку. Семен прилипает сзади ко мне, и мы идем нога в ногу, как в строю. Это у него юмор такой. Я морщусь от запаха водки, но вижу, что он почти в форме.
— Понимаешь, баба Сашки Ананьева на развод подала, вот мы их и мирили, — объясняет он сегодняшнюю ситуацию. — Собрались все друзья: Мишка, Иван, Петька, Терехов, каждый выступил, осудил…
— Ананьева осудили? — спрашиваю я, глядя на него с интересом.
— Ссору осудили… В общем, все, что положено. Она обещала забрать заявление.
Я удивленно качаю головой. Все перечисленные приятели Семена под стать ему самому, и я уже представляю, что за «толковище» там собиралось.
— Но без меня они бы, конечно, ничего не добились, — продолжает он самодовольно. — Я подготовил блестящую речь, да еще с иллюстрацией, — он виновато смотрит на меня. — Баба Сашки так потрясена была, что познакомила меня со своей подругой, на черта она мне нужна. Но делать нечего, придется «крутить педали», хотя бы первое время.