От этой правды мне самому становится муторно. Поэтому я иду и молчу, запутавшись окончательно.
— Откуда, голубчики? — встречают нас газоспасатели на посту.
Один из них расставляет руки, как будто хочет нас обнять. У него суровый вид, но он немного толстоват.
— Не шуми, Миша. Все в порядке, — говорю я и отвожу его руку.
— Меня Юра зовут.
— Извини, брат, думал, что Миша.
— Вот видишь, ты ошибся, — мы стоим почти вплотную и смотрим друг на друга.
— Мне необходимо о вас доложить, — говорит он.
— Мне о вас тоже, — спокойно отвечаю я. — Пять минут назад мы здесь шли и никого не видели. Ты что думаешь, я святой дух и вдоль плинтуса просочился?
Он стоит и взвешивает все «за» и «против». По громкой связи идут доклады о готовности к эксперименту операторов.
— Нам некогда, — говорю я и, не оборачиваясь, иду своей дорогой. Милеев идет за мной.
— Сиди и не высовывай носа, — провожаю я Павлика туда, где ожидают все не участвующие в эксперименте. Затем я ему ободряюще подмигиваю, жму руку и молча иду в операторную.
Эксперимент прошел удачно, и для многих наших научных сотрудников наступают звездные часы. И у Васи Меркулова работы прибавилось. Мы идем с ним по зимнему городу, и Вася жалуется на здоровье.
— Когда сетуют на отсутствие здоровья, — замечаю я, — обычно имеют в виду не то, что нечем жить, а то, что нечего тратить. «Лишнее» здоровье в наше время дефицит.
— Наоборот, — вздыхает он. — Здоровья у меня больше чем достаточно.
— Так в чем же дело?
— Понимаешь, Сережа. Работа у нас сейчас в основном творческая и столько ее накопилось — глухая тема. Для творчества нужна определенная степень болезненности, иначе я не могу сосредоточиться. Когда я здоров, как бык, я способен только на элементарные операции. Если одно вытекает из другого — тут я мастер, а если нужен качественный скачок, интуиция и так далее — я чувствую, что здоровье мне изменило.
Я озабоченно смотрю на Меркулова. На нем стандартное пальто, стандартная кроличья шапка и нелепые зимние ботинки. У Васи в меру вытянутое узкое лицо, красивый с горбинкой нос и, к его сожалению, здоровый взгляд умных темных глаз.
— Вася, — говорю я уверенно, — тебе нужно малость поистратить свое здоровье. Иначе успеха в науке тебе не видать. Надо продумать комплекс мер.
Меркулов смеется.
— Тебя должна мучить либо совесть, либо женщина, — продолжаю я. — Лучше совесть, с ней хоть можно договориться. Значит, рассуждая логически, тебе нужно либо что-то натворить, как Карлсону, либо, скажем так — жениться. Могу познакомить с прекрасной женщиной. Нервы истреплет в два счета. С ней день пойдет за три, как на войне.
Я смотрю на Ваську, ожидая, что он улыбнется, однако, натыкаюсь на вполне серьезный взгляд.
— В твоих рассуждениях есть зерно, — заявляет он.
— Ты меня больше слушай…
— Нет, нет, ты прав. Мне нужно немного встряхнуться. В кино, что ли, сходить.
— Чудовищную встряску ты себе придумал, — отвечаю я. — Смотри, не опали нервы.
Мы подходим к гастроному, который называется «Факел». Название нам нравится, тем более, что часть жизненного пути, отмеченная временными сумерками, им все же освещается. Кроме того, в столовых питаться надоедает и хочется что-нибудь приготовить самому. Запас продуктов никогда не мешает, особенно зимой, когда за окном вьюга и идти никуда не хочется.
В магазине народу много, поэтому мы расходимся. Васька идет смотреть витрины, а я занимаю очередь в кассу за девушкой в голубом пальто. Зовут ее Вероника. Я с ней два раза танцевал в местном клубе, поэтому на законном основании могу рассчитывать на приятельские отношения.
Мы радостно здороваемся друг с другом и осведомляемся о делах. Естественно, и у нее, и у меня дела идут нормально. Подходит Меркулов и, видя, что я весело беседую, все же начинает занудно перечислять: крупа, яйца, консервы… Я обнимаю его за плечи и поворачиваю к девушке:
— Василий Иванович, в обиходе — просто Вася. Он из будущих. А это Вероника, очень хорошая девушка. Уже.
Ребята смущенно смотрят друг на друга, и я замечаю, что девушка за тридцать секунд стала красивее вдвое. Я не раз зарекался знакомить молодых людей друг с другом: очень часто теряешь и того и другого, а приобретаешь массу довольно жестоких упреков. Но для Меркулова можно сделать исключение. Я ему верю, как самому себе, и Веронике вряд ли будет плохо рядом с ним. Правда, времена меняются и все чаще в пострадавших остаются мужчины. Ничего, вдвоем отобьемся.