Да что он прикопался-то к моему носу? Я так скоро комплексовать начну — может, чудище болотное именно этого и добивается? Он опередил мой эмоциональный всплеск:
— Но пирожки и правда удались. Еще бы с мясом…
Остальные к Антону относились с необоснованным пониманием, а останавливали, только если уж он совсем перегибал — да и то, так мягко, чуть ли не расцеловывая в обе щечки. Возможно, до моего прихода в этот дом он доводил их, поэтому они и не находили в этом ничего особенного. И я тоже решила не поддаваться на провокации. А потом снова пришлось отвечать на вопросы Оли о том, не мешает ли моя подработка учебе, поеду ли я летом к маме в поселок и другой чепухе.
Продукты я покупала сама — для этого Руслан выделял мне отдельные средства. Но я всегда оставляла чеки, чтобы меня не заподозрили в халатном отношении к расходованию казны. Работал он чаще всего дома, в своей комнате — писал колонку для сайта или собирал какие-то материалы для книги. Мне полагалось не отвлекать его, поэтому, открыв квартиру своим ключом, я просто заглядывала к нему, чтобы поздороваться, и шествовала на свою территорию возле плиты. Ближе к шести часам всегда приезжали Антон с Ольгой — он где-то ее подхватывал, а у нее быстро вошло в привычку ужинать тут.
В тот день никого дома не оказалось — такое тоже случалось нередко. Сгрузила пакеты на стол и на всякий случай заглянула к Руслану — действительно, никого. Я любила бывать с ним в квартире наедине, пусть он и оставался в своей комнате, а я — на кухне. Это были периоды предвкушения чуда — как будто вот-вот что-то может произойти… но так и не происходило. Ничего, зато смогу вдоволь наболтаться с мамой — теперь я вполне могла оплачивать телефонные разговоры с ней до бесконечности, что нам обеим шло только на пользу.
Включила динамик, чтобы не отвлекаться от дел. Готовка меня всегда успокаивала — думаю, в этом даже было некое мое призвание, но, превратившись в ежедневную рутину, она теперь нередко и тоску нагоняла.
— Так, мам, сколько тушить?
— Минут сорок. Только огонь убавь, — она тоже уже привыкла к таким разговорам. — Грецкий орех купила?
— Ага.
— Слушай, доча, я такой рецепт интересный нашла для салата! Там шампиньоны нужны, — мама всегда пребывала в режиме «неотложная помощь».
— Скинешь потом смс-кой, — ответила я, нарезая зелень. — Ну так что ты там начала про тетю Дашу?
— Так говорю, она сегодня опять у меня ночевала. Генка ее в запое, а ты же знаешь — он буйный. Ну вот она ко мне с ночевками и приходит. Так он сегодня полночи пьяный у нас под окнами орал, кое-как угомонился.
— Бросила бы она его уже, что ли, — эта затянувшаяся эпопея между тетей Дашей и ее муженьком достала уже не только меня, но и весь поселок.
— Не бросит, — мама вздохнула, но говорила уверенно. — Он трезвый-то — прекрасный мужик. И не пьет иногда по полгода, и руки откуда надо растут. Зато как сорвется — пиши пропало на полмесяца.
— Свекла какая-то огромная, боюсь, не проварится, — я приоткрыла крышку и снова подлила в кастрюлю воды.
— Подержи еще минут пятнадцать, а потом под ледяную воду, — мама зевнула. Устала, наверное, она работает с раннего утра и до обеда — в овощном на полставки. В поселке попросту нет хорошей работы для всех. — Анютку, твою одноклассницу, встретила сегодня. Говорит, что разводятся они уже.
Анютка с Никитой сразу после школы поженились, любовь у них была — как в романах. И гляди-ка — разводятся, даже двух лет не протянув… срок годности любой любви. Хорошо, хоть дитём не успели обзавестись. Молодцы, по-моему, что вовремя одумались. Вслух ничего говорить не стала — мама и без того знает о моем отношении к таким любовным романам, где, кроме скоропортящихся чувств, семью и скрепить-то нечем. Она сама продолжала, переключившись на новую тему:
— Я тебе деньги перевела, купишь себе там что-нибудь на день рождения.
— Мамань, — почти строго отреагировала я. — Я же сказала — не надо! Мне тут платят хорошо, и стипендия повышенная!
— Да ладно, — я незримо ощутила, как она лениво отмахивается. — Уже перевела. И это… Алин, отец твой приезжал.
Я застыла с ножом в руке.
— Зачем? — получилось сдавленно. Это нахлынувшая злость перетянула голосовые связки. Папашу мы не видели уже несколько лет — он давно переехал со своей новой семьей из поселка, я даже не интересовалась, куда именно.
Но мама смеялась:
— Представляешь, денег принес! Две тысячи. Говорит, мол, дочери на подарок передай.
Ого! Две тысячи за пять лет! Благодарна до дрожи в коленках — надо не забыть ему отбить телеграмму, омытую слезами умиления.