— Команды специалистов должны быть в курсе, что такое развитие событий возможно, и согласиться на свое участие, — безапелляционно заявил Гарри, — я не собираюсь приказывать им бездумно рисковать собой. Обычно, когда их вызывают в опасной ситуации, они работают под прикрытием авроров.
— Специалисты по демонтажу могут приступить к работе раньше нас… — Прюит покачал головой, — но, с другой стороны, у устройств может быть интегрированная система оповещения, если с ними начинают предпринимать какие-то несанкционированные высшим кругом действия.
— Все еще вызывает вопрос, хватит ли нам людей для битвы, — Личер перевернул лежащий перед ним пергамент и взял следующий из стопки, но даже не взглянул на него. — У них более двухсот пятидесяти рекрутов, шестнадцать командиров и восемь аристократов…
— Пятнадцать командиров, которые будут сражаться против нас, — поправила его Гермиона, — но двенадцать локаций, девять из которых используют аристократы, а еще база с рекрутами.
— Беллс должен выяснить, когда высшее руководство соберется вместе в Германии. Если они все будут находиться в одной локации, то это сильно упростит нашу задачу. — Прюит кивнул в сторону Гарри. — А как насчет правительств? Нам разрешено…
— Кингсли работает над этим — я не вмешиваюсь в политику, — в голосе Гарри отчетливо слышались нотки отвращения. — Было бы легче атаковать высший круг поодиночке, но если Беллс узнает дату и время встречи, тогда мы переориентируемся на эту схему. Хотя все равно нужно будет отправить команды в каждую локацию, обеспечив их на всякий случай подкреплением из пары авроров.
— В нашем распоряжении сто двадцать один оперативник и шестьдесят семь авроров, что дает в сумме сто восемьдесят восемь волшебников, так что, я думаю, у нас достаточно сил. Мы задействуем сорок авроров для атаки на аристократов, еще десять возглавят оперативников, которые отправятся на базу рекрутов, а остальные нападут на командиров.
— Пока слишком рано говорить о цифрах, — возразил Личер, — нам нужны графики.
— Посмотрим, что сможет узнать Беллс. Вчера вечером он руководил миссией по захвату новых темномагических объектов, так что этот список будет расти. — Она отступила назад, проверяя локации, чтобы убедиться, что все они были размещены на доске. — Два дня назад к ним присоединилось восемнадцать новобранцев. Кроме того, могут получить повышение люди, которые у них есть в Министерстве.
— Нам нужно выяснить, кто это…
— Очень осторожно, — сказала Гермиона предостерегающим тоном, — если Министерство и дальше будет блокировать их действия, Возрождение поймет, что среди них завелся шпион… если они уже этого не поняли.
— И позволить члену Возрождения бегать по Министерству? Это обычно заканчивается Империусом и…
— Можно перевести их на другую должность, чтобы это было похоже на повышение по службе. Если Возрождение решит, что среди них шпион, может закончиться само Задание! — резко оборвал Прюита Гарри.
— А мы слишком близки к завершению. — Гермиона вытащила копии записей о каждом темномагическом объекте и отправила взмахом палочки всем присутствующим.
— Давайте вернемся к расписанию.
22:16
На затылке Малфоя топорщилась одна прядь, которая выбивалась из его идеальной прически. Гермионе нестерпимо хотелось пригладить ее, поэтому она засунула руки в карманы, чтобы не поддаться искушению, и уставилась, как и он, на падающий за окном снег.
— Я должна спросить тебя кое о чем очень важном, — тихо произнесла она, разрывая тишину дома, — ты не обязан давать ответ прямо сейчас, но мне он потребуется в ближайшее время… Ты хочешь участвовать в заключительном сражении? Это не входит в твой контракт, но мы решили дать тебе выбор.
Гермиона помнила его бледным в коридорах разгромленного Хогвартса. Она помнила его испуганным, сломленным и стоящим на краю пропасти, дна которой не было видно.
С тех пор прошли годы, и хотя он все еще пребывал во Тьме, большей частью Малфой стремился к Свету. Это случилось не потому, что он стал сильнее духом — может отчасти — а потому, что на этот раз он не застрял в какой-то невозможной позиции, не предполагающей наличия выбора. Он отдал себя Тьме и теперь боролся с ней. Он всегда будет жить с ошибками своего прошлого, но он имел полное право на жизнь без них в настоящем. Он загладил свою вину за то, что сделал, хотя Гермиона и не знала, чувствовал ли он это сам.
Она прекрасно осознавала, что Малфой не герой. Он был не из тех людей, кто бросается в бой ради мира во всем мире. Он был из тех, кто сражается за себя, за людей, которые были ему дороги, и за вещи, которые он хотел бы получить, независимо от того, какие методы он использовал, чтобы оставаться в безопасности, когда все средства брошены на алтарь победы.
— Мы можем оставить тебя в Министерстве или в конспиративном доме, пока битва не закончится.
— Что, если все закончится не так, как вы ожидаете?
При мысли об этом ее сердце заколотилось сильнее, в груди образовалась неприятная тяжесть.
— Они будут недостаточно подготовлены. В худшем случае некоторые разбегутся и скроются. Они не смогут захватить власть. Но я оставлю тебе палочку для защиты, куда бы мы тебя ни поместили.
— Что тогда со мной произойдет?
— Это сражение — конец Задания. Ты свободен.
Он слегка покачал головой. Амплитуда движения была столь мала, что, возможно, это были лишь снежинки, танцующие в отражении вокруг его головы.
— Если кому-то удастся сбежать, то они начнут все заново. А узнав, что я был шпионом, они придут за мной. И моей семьей.
Гермиона была настолько напряжена, что, казалось, чувствовала боль не только в мышцах, но и в самих костях. Она сконцентрировалась на темноте за кухонным окном, до которой не доставал свет от свечей.
— Я хотела бы заверить, что они никогда не соберутся снова. И что, если они сбегут, мы обязательно их выследим. Но я этого не знаю. Если ты предпочтешь уехать куда-нибудь, может быть, за пределы Англии, и притвориться, что ты тоже скрываешься от Министерства… я помогу тебе. Если ты выберешь остаться, мы предпримем все возможные меры, чтобы обезопасить тебя. Мы можем…
— Я буду сражаться.
— Что?
Малфой повернул голову, чтобы бросить на нее взгляд, но Гермиона не смогла побороть удивление. Она рассматривала возможность того, что он захочет довести дело до конца, помочь им добраться туда, но внутренне приготовилась к тому, что он этого не сделает.
— Ведь лучше, если у вас будет свой человек внутри, верно? Мне надоело прятаться. Я не раскрою себя, пока не буду уверен, что смогу их сдержать, и если кто-то попытается сбежать, я побегу за ними… они не смогут уйти далеко.
Было ли его решение вызвано тем, что он сомневался в способности Министерства выполнить работу самостоятельно, или он понимал, что его участие поможет сделать ее более эффективной? Может быть, он не простил бы себе, если бы они в итоге потерпели неудачу, когда он мог стать тем самым недостающим элементом. В бою был важен каждый момент. Один шаг мог склонить чашу весов к продолжению жизни или наступлению смерти. Одна секунда.
— Ты уверен?
— Я бы не стал предлагать, если бы не был.
Может быть, ему нужно было покончить с этим так же, как и ей. Покончить и понять, что наконец-то пришло время принять то, что произошло, и личность, которой ты являешься, и жизнь, которую ты можешь вести. Может быть, он все еще пытался доказать себе, какой он человек.
Скорее всего дело было не в желании, а в необходимости, которую невозможно было отрицать, какие бы варианты ни рассматривались.
Гермиона почувствовала своего рода поражение. Как тогда, когда она узнала, что Гарри был единственным, кто мог победить Волдеморта, или когда ее поставили на колени в гостиной Малфоев; или когда за открывшимся портретом в туннеле, ведущем в Хогвартс, показалось лицо Невилла в синяках и крови; или когда война закончилась. Момент поражения, когда ты осознаешь, что на самом деле у тебя нет выбора. Секунда до того, как ты сделаешь то, что должен сделать.