Ее рубашка внезапно туго натянулась спереди, и, сделав шаг, Гермиона запнулась. Она услышала, как скрипнула половица, и развернулась, накрывая его рот поцелуем прежде, чем он увидел бы ее лицо и понял больше того, что и так уже знал. Малфой неподвижно замер, его рука все еще продолжала удерживать ее за рубашку, туго скручивая ткань. Гермиона прижалась к нему кончиками пальцев ног, и спустя один удар сердца его губы раскрылись под ее натиском.
Сперва Гермиона подумала, что это должен быть поцелуй, призванный успокоить и поддержать — иначе зачем он стал бы ее останавливать на пути в ванную — что это будет нежно, мягко, тепло и неспешно. Но она ошиблась. Его губы были жаркими и требовательными, наполняющими тело вибрацией совсем иного сорта.
Сжимающий ее рубашку кулак поднимался все выше и выше, пока вторая рука Малфоя не пришла на помощь, чтобы сдернуть ткань через голову. Его прикосновение к коже спины было почти невесомым. Каждый раз он целовал ее так словно имел на это полное право, но его первые касания всегда были такими осторожными, как если бы он ожидал, что Гермиона тотчас же отпрянет, а следовавшая за ними решимость прочувствовать каждый изгиб ее тела была то ли следствием желания не позволить ей этого сделать, то ли уверенностью, что этого не произойдет.
Она нашла край его рубашки и забралась под него руками, освобождая от ткани разгоряченную кожу его живота и груди, перекатывая ее по цепочке его подвески, а затем Малфой пришел ей на помощь. Он просунул одну руку через рукав, прежде чем скользнуть пальцами по ее лицу, нажимая кончиками на подбородок, чтобы притянуть ее обратно к горячим губам и сплестись языками.
Малфой стряхнул рубашку со второй руки, вжимая ее в себя и делая шаг назад. Гермиона обхватила руками его шею, чтобы удержать равновесие, и он обвил рукой ее талию, отступая дальше по коридору.
Они неуклюже двигались в сторону спальни, скидывая по пути одежду и касаясь друг друга везде, где только могли дотянуться, быстрыми разгоряченными движениями. Она едва могла дышать, почувствовав, как ее спина коснулась матраса. Малфой положил ее палочку на тумбочку рядом, продолжая ласкать ее тело другой рукой. Гермиона судорожно вздохнула, успев бросить быстрый взгляд на дверь, прежде чем он загородил ту плечом, забираясь на кровать.
Он проигнорировал ее обвиняющий взгляд, проводя руками по ногам, разводя колени. Она сделала глубокий вдох в надежде, что прилив кислорода поможет унять тревогу в ее груди. Малфой заскользил ладонями выше, проводя подушечками больших пальцев по коже бедер. Гермиона откинулась на подушку, почувствовав его горячий взгляд, направленный между ее ног. Он сжал ее ягодицы, подтягивая ближе к себе.
Пока Гермиона думала, какую позу ей нужно выбрать, чтобы видеть дверной проем, и не заглушит ли пульсациях в ушах возможные звуки и шорохи снаружи спальни, Малфой начал медленно насаживать ее на себя, и у нее моментально перехватило дыхание. Она посмотрела вниз, наблюдая за его действием так же завороженно, как и он сам. Черты его лица смягчились, губы приоткрылись, глаза блестели в свете свечей, которые золотили кожу.
Она потянулась к запястью руки, сжимающей ее левое бедро, и дернула на себя. Ее ноги обвили его бедра, когда он наклонился ближе. Руки Малфоя двинулись вверх по кровати, и портключ на цепочке оказался в ложбинке между ее грудей. Гермиона по—прежнему не могла видеть дверь, но, возможно, в этом и был смысл: стояла поздняя ночь, а судя по тому, что Малфой слышал ее бормотание из любого угла дома, у него был прекрасный слух. Кроме того, ее палочка лежала рядом с кроватью. Поэтому, возможно, прямо сейчас она была в безопасности. В такой же степени, как и большинство людей.
Может быть, поэтому Малфой толкнул ее на кровать именно таким образом. Может быть, он хотел, чтобы она чувствовала, что все в порядке, потому что он рядом. И то, что Гермиона не могла видеть дверь, не означало, что она в опасности — она услышит их приближение, и будет готова.
Она выгнулась, когда он сделал первый резкий толчок бедрами, ее руки сместились с его плеч к волосам — ей хотелось разрушить его идеальную прическу, зарываясь пальцами и оттягивая пряди. Его предплечья опустились по обе стороны от ее головы, а движения бедер набрали скорость, его губы скользнули вдоль щеки, прежде чем найти ее приоткрытый в стоне рот. Гермиона закрыла глаза и полностью сконцентрировалась на ощущениях, которые подталкивали ее к краю.
Позже они снова соберут себя по кусочкам, путаясь в том, что и кому принадлежит, пока их части не станут единым целым самих себя и друг друга. И, наверное, в этом тоже был смысл.
23 января, 21:07
Гермиона вышла из туннеля, на мгновение ослепленная внезапным светом чужих факелов, ее сердце затрепыхалось в груди. Гарри и Рон подошли к ней с двух сторон, и она повела их привычным маршрутом по восьмому уровню, доставая на ходу ключ.
— Гарри, для чего это место, черт возьми, используется? — спросил Рон шепотом.
— Я не думаю, что оно все еще используется. Никто даже не пытался проникнуть сюда за те восемь месяцев, что Малфой здесь провел.
Гермиона остановилась перед камерой, и Рон прижался к ее боку, вытягиваясь, чтобы заглянуть в маленькое окошко. Она оттолкнула его, пытаясь открыть дверь, но он отстранил ее руку, делая это сам. Он с силой приложил стальное полотно об стену так, что та затряслась, и этот грохот не самым лучшим образом подействовал на натянутые нервы Гермионы.
Малфой посмотрел с удивлением на показавшееся в дверном проеме трио, и выражение его лица стало жестче, когда он нашел глазами Уизли. Она не совсем понимала причину его злости, но, с другой стороны, у этих двоих не было возможности разобраться с призраками прошлого, как у них с Гарри. Кроме того, эта злость была лишь бледной тенью той, с которой она столкнулась в допросной, когда пришла к нему на встречу в первый раз и увидела его, закованного в кандалы.
— Черт, прости, она выглядела намного тяжелее.
Гермиона была рада, что Рон не воспользовался возможностью уязвить Малфоя, вызывая того на ответную реакцию.
— Не надо было стоять у меня на пути.
— Ты собрал все свои личные вещи? — тем временем спросил Гарри, — ведь ты уже не вернешься.
Гермиона изо всех сил старалась не обращать внимания на скручивающийся от волнения желудок и посмотрела на черную сумку, которую взял с кровати Малфой. Он забрал одеяло и подушку, которые она ему дала, и, наверное, книги, потому что их тоже не было в поле зрения. Зубная щетка и мыло остались лежать на раковине, так же, как и несколько пар носков на неубранной кровати, с черными от каменного пола подошвами.
— Мы перенастроим твой портключ, как только доберемся до берега, чтобы он вел в конспиративный дом, а не в Министерство. — Гарри и Гермиона отступили назад, когда Малфой вышел из камеры, но Рон продолжил стоять на месте, буравя его взглядом. — В доме будет оставлен еще один портключ — в Святой Мунго, если вдруг понадобится. Это…
— Грейнджер уже проинформировала меня.
Малфой посмотрел на нее, и она потянулась забрать у него сумку, протягивая ему мантию.
— До Рима мы зайдем в офис Гарри.
— Гермиона уже рассказала тебе, как будет работать система уведомлений, но мы хотим еще раз пройтись вместе с тобой по всем планам этажей, куда тебя могут вызвать, и …
— Мы закончили их финализировать всего несколько часов назад, поэтому я не могла показать их тебе раньше, — вмешалась Гермиона. На этой фразе Рон закатил глаза, и это было единственным, что остановило ее от того, чтобы еще раз подчеркнуть свою мысль. — У нас есть в запасе всего три часа, так что…
Одного пристального взгляда Малфоя уже было достаточно, чтобы заставить ее нервничать, но когда она оказалась под прицелом трех пар глаз, ей захотелось вылезти из своей кожи, вспарывая ее когтями и зубами, и убежать. Вместо этого Гермиона пихнула сумку обратно Малфою и вздернула подбородок.