Магия воды уносила их прочь, и Гермиона наблюдала, как очертания Азкабана и аврора теряются в плотном тумане. Она крепко держала палочку в мокрой ладони, прислушиваясь к плеску волн, мягко накатывающих на лодку, прерываемому только звоном колокола.
Гермиона медленно поднялась, несколько секунд постояла, привыкая к качке, а затем сделала два неуверенных шага в направлении Малфоя. Не сводя с него глаз, она провела костяшками пальцев по шесту, сжала металлическую ручку фонаря, нашла крюк под колоколом и повесила на него фонарь, а затем, не разворачиваясь, сделала два шага назад и снова села на скамью.
Малфой выглядел как смерть. Из-за моросящего дождя его черная мантия превратилась в блестящую пустоту, а лицо исчезло в тенях капюшона. Гермиона почти было потребовала, чтобы он опустил его, тогда она могла бы следить за движением глаз и смотреть на выражение его лица, чтобы быть уверенной, что он не замышлял что-нибудь опасное. Но тогда это бы лишило смысла саму идею спрятать его, скрыть и лицо, и волосы от остального мира, которому было слишком любопытно узнать, кем был тот, кто покидал Азкабан под покровом капюшона и ночи. Тем не менее, вид Малфоя вызывал у нее дискомфорт и тревогу, гораздо более сильные, чем Гермиона испытывала прежде. Чернота воды не позволяла разглядеть ничего за пределами лодки — только бело-серый туман перед еще большей тьмой и черной фигурой Малфоя. Судно накренилось, раздался звон колокола, и Гермионе почудилось, что они направляются туда, куда попадают после смерти — чем бы ни заканчивалась жизнь: потусторонним миром или небытием.
Мрачные мысли и влажный воздух, застревающий в горле и распирающий грудную клетку, заставили желудок болезненно сжаться. От переизбытка эмоций и паранойи сердце забилось как заполошенное. Медленно считая про себя, Гермиона попыталась выровнять дыхание и избавиться от этого непрошеного приступа клаустрофобии. Ей казалось, что туман сгустился, угрожая поглотить ее, и где-то рядом витала смерть, наблюдая, как внутри нее нарастает паника.
Она не могла позволить ему взять над собой верх или дать почувствовать свою слабину. Она понимала, что ее лицо тоже скрыто, и что Малфой, вероятно, не мог его разглядеть сквозь темноту ночи и колеблющийся свет факела. И в то же время Гермиона ощущала, что он видел ее насквозь и знал, что она оставалась одна, замерзшая и уязвимая, посреди этого жуткого мира.
Гермиона сделала несколько более глубоких и спокойных вдохов и крепче сжала палочку.
Она не знала, что они уже приплыли, пока днище не коснулось берега. В ту же секунду, как лодка накренилась и зазвонил колокол, Гермиона была на ногах. Судно снова качнулось, и Гермиона заскользила по мокрому дереву, выбросив руку вперед в попытках удержать равновесие. Малфой сидел неподвижно, темный овал под его капюшоном не был обращен к ней, но ее щеки все равно опалило жаром. Этого не было предусмотрено в планах.
Гермиона сделала осторожный шаг вперед, сняла фонарь с крюка, а затем вернулась к скамейке. Неловкий момент, когда она пыталась решить, как лучше выбраться из лодки, чтобы не поворачиваться к нему спиной, усугубился ее попыткой перелезть боком. Деревянный край лодки болезненно впился в бедро одной ноги, в то время как она стукнулась о борт коленом другой. На мгновение Гермионе показалось, что она сейчас плюхнется прямо на мелководье, но все же ей удалось сгруппироваться и с громким всплеском приземлиться на одну ногу.
Гермиона быстро взяла свернутую на краю лодки веревку и, прежде чем перехватить ее той же рукой, в которой находился фонарь, отступила назад, чтобы подтянуть их ближе к берегу. Каблуки туфель увязали в песке, и ей оставалось только покрепче стиснуть зубы, когда что-то склизкое коснулось лодыжки, надеясь, что это всего лишь водоросли. Лодка слегка сместилась, царапнула дно и больше не поддавалась.
— Вылезай, Малфой.
Она замолчала, наблюдая, как черная масса поднялась со скамейки и направилась к ней. Внутри все сжалось. Честно говоря, Гермиона надеялась, что он спрыгнет с того края, на котором сидел, тем самым дав ей время подтянуть лодку не под прицелом его взгляда. Она задавалась вопросом, не появлялся ли у заключенных Азкабана животный дар чувствовать страх или слабость другого человека. Гермионе захотелось сказать ему, что это неважно, что ее слабости редко оборачивались ошибками, когда необходимо было сделать важный выбор: жизнь или смерть, делать или не делать.
Малфой остановился на границе воды и песка, и Гермиона старалась не светить фонарем слишком далеко, чтобы он все время оставался в поле ее зрения. Хлюпая водой в туфлях, она нашла деревянный столб, спрятанный в землю, но конец веревки до него не дотягивался. Гермиона посмотрела на Малфоя — проклятия эхом отдались в ее голове — а затем снова на лодку.
Поставив фонарь рядом со столбом, она сделала шаг вперед, чтобы дважды обернуть мантию вокруг предплечья. Гермиона достала палочку, удерживая ее между рукой и веревкой, бросила взгляд на Малфоя и потянула лодку. Раз, два, четыре, ее руки и икры напряглись, когда лодка наконец царапнула камни. Малфой не двигался, и она была ему благодарна за это, потому что в противном случае, поддавшись паранойе, вполне могла пальнуть в него заклятьем.
Гермиона размотала веревку с руки, едва замечая красные спирали, оставшиеся на коже, а затем обернула ее вокруг деревянного столба. Она сильно потянула и завязала двойной узел, краем глаза все еще смотря на Малфоя, затем схватила фонарь, радуясь, что можно избавиться от темноты и тумана, и кивнула головой, приглашая его начать движение — она знала, что все это время тот наблюдал за ней.
Малфой развернулся в сторону леса, и Гермиона с отставанием в два шага последовала за ним, попутно вытирая палочку о мантию. Верхушки деревьев загораживали луну, поэтому видимость была ограничена лишь кругом от света фонаря. Было слышно, как в темной глубине леса передвигались животные и птицы: трясли ветками, шуршали лесной подстилкой, хрюкали, щелкали, ухали, дышали. Гермиона пыталась контролировать свое дыхание, синхронизируя его с шагами, считая секунды до того, как они преодолеют антиаппарационные чары Азкабана. В ее голове прокручивалось воспоминание — трое друзей среди деревьев, и черные плащи, приближающиеся к ним со всех сторон.
— Стой!
Малфой послушно остановился. Ладонь Гермионы на несколько секунд зависла в воздухе, прежде чем схватить его за локоть. Малфой дернулся то ли инстинктивно, то ли от отвращения, и она едва не потеряла хватку в процессе аппарации. Гермиона представила себе выражение лица Кингсли, если бы она заявилась в его офис в первый же день операции лишь для того, чтобы сообщить, что Малфоя расщепило по всей Англии и Уэльсу. Пожалуй, ей действительно пора задуматься о должности преподавателя, от которой она отказалась в прошлом месяце.
Они приземлились в темноте дома, свет фонаря погас, и замершее было сердце Гермионы снова начало биться, как только она взмахнула палочкой, чтобы зажечь все свечи и факелы. В нос тут же ударили запахи пыли и плесени, и она опустила пальцы с мягкой, влажной ткани мантии Малфоя. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее поверх плеча, и его глаза сверкнули жестким золотым блеском.
Гермиона задалась вопросом, был ли оттенок зеленого на его лице побочным эффектом внезапной аппарации или просто игрой света и тени. Его губы были плотно сжаты, из-за чего создавалось ощущение, будто он сдерживается, чтобы заговорить.
Не спуская с Малфоя глаз, Гермиона обошла его сбоку и схватила одежду со стола. Прошло несколько секунд, прежде чем он забрал ее, уставившись на рваную темно-фиолетовую рубашку, которую можно было принять за синюю.
— Ванная здесь, — указала она на дверь из кухни.
Взгляд Малфоя скользнул сперва по ней, потом по двери, он повернулся и двинулся в направлении ванной — она повернулась вместе с ним. Плечи Гермионы слегка расслабились, когда дверь закрылась за его спиной, и она сделала глубокий, беззвучный вдох, услышав шорох одежды. Затылка Гермионы коснулся легкий ветерок, она бросила взгляд в сторону разбитого окна с торчащей сквозь остатки стекол веткой. Пол около него был покрыт листьями, а часть деревянного настила провалилась в подвал. Гермиона проследила взглядом от мелких осколков, лежащих тут же, к плесени, покрывающей низ двух стен: краска на них выцвела, а кое-где откололась до гипсокартона. Две другие стены были сделаны из кирпича и выглядели целыми, за исключением ярко-красного пятна в том месте, куда попадал дождь. Абсолютно любая поверхность скрывалась под толстым слоем пыли и грязи. Гермиона решила, что как только Малфой уйдет, она наведет порядок в тех местах, которыми они будут пользоваться.