18:54
Она узнала его по воспоминаниям Малфоя. Он был юн, лет восемнадцати, и впечатлителен. Малфой сказал, что если бы намечалось что-то серьезное, то он бы не стал посвящать того в план до самого последнего момента. Юноша с такой же долей вероятности стал бы сражаться и против Пожирателей Смерти, случись ему встретить кого-то достаточно харизматичного и убедительного, о ком бы он был высокого мнения, с другой Стороны. Он был чистокровным, но, хотя его семья и владела рестораном, за столиком которого в эту минуту сидела Гермиона, у него не водилось больших денег и не было привилегированной жизни, чтобы вырасти снобом. Он подходил идеально.
Гермиона положила меню на стол, в очередной раз удивившись своим большим волосатым рукам, хотя она долго тренировалась двигаться в новом теле, прежде чем прийти сюда. Она мягко прочистила горло, но звук все равно вышел грубым, и посмотрела на юношу.
— Я вижу, что это уважаемый ресторан в таких кругах как наш.
— Это ресторан, уважаемый во всех кругах, — ответил он с улыбкой.
— Я понимаю, — Гермиона сложила руки одна на другую и приподняла подбородок, — значит, этот ресторан посещают все круги.
Его брови опустились, и она начала сомневаться в своем подходе. Может быть, ей следовало быть более прямолинейной?
— Вы нанимаете людей из всех кругов, мистер Рокфорд?
Его брови выпрямились, а голова откинулась назад в понимании, что скрывалось за этим вопросом.
— Нет.
Гермиона улыбнулась, стараясь сделать это так же непринужденно, как и он.
—Значит, грязнокровки не будут готовить мне еду.
— Нет, — он качнулся вперед, и на его левой щеке появилась ямочка, — мы храним весь мусор в переулке, прежде чем использовать эванеско.
Гермиона издала короткий смешок, чтобы скрыть напряжение.
— Где им и место, по моему мнению. В мусорке или просто…, — она сделала паузу, бросив на него понимающий взгляд, — «исчезнувшим».
Он быстро оглянулся и посмотрел по сторонам.
— Я был вынужден… находиться вдали от Англии последние четыре года, поэтому я рад узнать, что еще не все изменилось.
Теперь он был полностью сконцентрирован на ней, в его глазах заиграл свет, возможно, это было вызвано поворотом его тела к ней и другим освещением или волнением, в котором он склонил голову.
— Это не так.
— Тогда всегда есть надежда все исправить, — многозначительно произнесла Гермиона, смотря в меню, — не хотите ли присоединиться ко мне, мистер Рокфорд? Может быть, вы порекомендуете фирменные блюда и расскажете мне о том, что я пропустил.
Он облизнул губы — нервная привычка, о которой упоминал Малфой — и снова оглянулся через плечо. Гермиона наблюдала за ним краем глаза, когда Рокфорд посмотрел нее, обдумывая это предложение, а затем улыбнулся.
— С удовольствием, — ответил он, садясь напротив нее, и, хотя ее грудь сдавило, на этот раз ее улыбка была искренней.
14 июня, 22:33
Его рука скользила от скулы к подбородку, голова была слегка наклонена вправо, а глаза прикованы к каждой новой полоске кожи, открывающейся под бритвой. Малфою пришлось подстричь бороду, прежде чем сбрить ее, и теперь раковина была завалена волосами.
Какая-то часть нее была счастлива, что борода наконец исчезла, так что она могла видеть форму его рта и лучше понимать, о чем он думает. Другая ее часть задавалась вопросом, каково будет иметь дело именно с Малфоем, а не обросшим заключенным. Гермиона не видела его по-настоящему со времен Битвы за Хогвартс, поэтому третья, наиболее любопытная часть, задумалась, были ли у него морщины уже тогда. Возможно, он выглядел непривычно, потому что это все было так давно. А, может быть, дело было в волосах, мокрых после душа и зачесанных назад как когда-то в детстве, вот только сейчас под ними обнаружилось лицо мужчины.
— Ты часто брился в Азкабане? — Ей всегда было любопытно это узнать, кроме того, разговор позволял заполнить неловкое молчание.
Гермиона не знала, почему было так важно следить за тем, чтобы он не поранился или не спрятал в карман острый предмет вместо оружия, ведь она почти каждый вечер вручала ему палочку и отпускала на свободу.
Малфой посмотрел вниз, открыл кран и провел бритвой под слабым напором воды. Половина его лица уже была побрита. У него была гладкая безупречная кожа, если не считать маленького пореза возле уха, покрытого ярко-красной кровью, от которого шла красноватая линия там, где ее размыло водой.
— Это зависит от охранника, — ответил он как раз тогда, когда она уже решила, что он этого не сделает. Малфой постучал по стенке раковины, а затем поднял бритву и прижал верхнюю губу к зубам.
— То есть бритье не является обязательным требованием и зависит от настроения охранника.
Его левый глаз дернулся, и спустя еще один взмах пространство между носом и ртом стало чистым.
— Или от моего желания, хочу ли я, чтобы бритва была приставлена к моему горлу, пока они там стоят.
Гермиона закатила глаза к потолку и задержала их там на секунду, осматривая подозрительное изогнутое пятно, которое выглядело так, словно потолок в этом месте вот-вот рухнет.
— Охранник не стал бы тебя убивать.
— Они ищут любую причину для нападения на заключенных, и наказание, что неудивительно, всегда несоразмерно преступлению. Несчастные случаи случаются довольно часто.
— Это люди, которые имеют дело с преступниками — преступниками, которых сажают в тюрьму за то, что они убивали, пытали, насиловали, нападали, жестоко обращались. Если один из них нападет на охранника, ты ожидаешь, что тот просто попытается оттолкнуть его, в то время как другие вежливо попросят его успокоиться?
— Нет. Я ожидаю от них того, что они делают: пятеро человек хватают одного за такую мелочь, как толчок локтем, а затем бьют этого человека еще долго после того, как он перестал шевелиться, все еще в попытке удержать его или остановить от сопротивления.
— В большинстве случаев это, вероятно, оправдано. — Гермиона была не настолько наивна, чтобы верить, что это оправдано во всех случаях — она прочитала достаточно отчетов. — Ты просто не понимаешь этого, потому что рассуждаешь с позиции человека, который толкнул охранника локтем.
— Да, — протянул он, снова открывая кран, — точно так же, как ваша Сторона думала, что все это было неоправданным, потому что на вас напали, но на самом деле все это было оправдано. — Он посмотрел на нее через зеркало — сгусток серого и белого. — Это имеет смысл.
— Это не имеет смысла.
— Тогда и твоя теория тоже, но ты настолько ослеплена чувством собственной правоты, поэтому считаешь, что это не неправильно, то есть это неправильно, если только речь идет о твоей Стороне.
— Потому что человек, лежащий на полу, совершил преступление…
— За что он расплачивается своим заключением, и избиение без причины не является его частью. Как ты можешь оправдывать приговор человека к тюремному заключению за необоснованное избиение другого человека, но затем не наказывать заключением охранников, которые делают то же самое? У вас в тюрьме сидят люди за убийства, которые ваша сторона тоже совершала. Нет разницы в наших действиях, есть разница только в убеждениях или обстоятельствах.
Гермиона выпрямилась, ее челюсти были сжаты, а взгляд сверкал.
— Моя сторона не пытает людей…
— Бить их без причины, заставлять людей бояться выходить из камеры — это не форма пытки? И ты не видела высеченное слово «Правда» над тем местом, куда ты поместила меня? Или ты просто пытаешься притвориться, что восьмой уровень создан не для того, чтобы пытать людей, вынуждая их раскрывать информацию? — Выражение лица Малфоя было холодным и жестким, его не смягчал даже нанесенный крем для бритья. — Нет правильного или неправильного — есть только тот, кто это определяет с позиции власти.
— Это ложь. Я не верю в избиение людей без причины, кем бы они ни были, и если так происходит, то этого быть не должно. Но правильное и неправильное определяется тем, что отражает нашу собственную человечность. Наносить вред другому человеку, убивать другого человека, если только это не призвано, чтобы помешать ему причинить вред тебе или другому человеку — это неправильно. Неважно, на чьей ты стороне или кто ее определяет.