— Я была занята, поднимая его, иначе я бы… Не делай этого больше.
Гермиона прищурилась, когда его левая бровь изогнулась дугой, и сделала вид, что он не выглядел зловеще, и ей не захотелось отступить на несколько шагов назад. Она находилась в неизвестном темном месте с мертвым телом и Малфоем, у которого была палочка.
— Где мы?
Правая бровь приподнялась, чтобы присоединиться к левой, но выражение его лица было слишком скучающим, чтобы выглядеть удивленным.
— Ты не узнаешь?
Поместье Малфоев, гостиная, комната под полом, где…
Нет. Это был дом, который они отдали на разрушение членам группы. Казалось, что с тех пор прошло уже несколько месяцев.
Она стрельнула в него взглядом, затем сконцентрировалась на блокноте, который выудила из кармана.
— Мы возвращаемся к Линчу?
Гермиона проигнорировала его, и ей не нужно было поднимать глаза, чтобы увидеть его раздражение.
30 июня, 04:57
Иногда ей казалось, что дементоры вложили холод в саму структуру Азкабана, и чем ближе они к нему подплывали, тем холоднее становилось. Или, может быть, это был просто страх, который лишал теплоты ее кровь.
— Диксон и Ллойд были арестованы сегодня ночью. — Она подождала, но Малфой молчал. — Авроры поймали их, когда те были в Лютном, так что Линча все еще можно использовать, поскольку Министерство или, по крайней мере, они думают, что Министерство не знает об этом.
— Арестованы за…?
— Им сказали, что их разыскивают для допроса в связи с их связями с людьми, недавно совершившими преступление. Но авроры видели, что на них была кровь, под мантиями. Завтра будет обнаружено тело мужчины, которое свяжут с ними.
Малфой повернул голову к борту лодки, мимолетному туману и вихрю черной воды. На ее памяти он сделал так впервые. Гермиона задалась вопросом, всегда ли он ожидал нападения, как и она.
— Нечего сказать? — тихо спросила она.
— Если бы мне было что сказать, я бы сказал. Динь…динь. Ты бы легко находила ответы, если бы не тратила время на бесполезные вопросы.
— Ни один вопрос не бесполезен.
— Да, — пробормотал Малфой, — я догадался, что ты придерживаешься именно такого мнения.
Динь… динь… динь.
Диньдинь… динь… динь.
— Я подумала, что у тебя могут быть некоторые мысли по этому поводу, поскольку ты полагаешь, что большинство из них невиновны.
— Не те двое. По очевидным причинам. Ты также тратишь время на бесполезные предположения, Грейнджер.
Она нахмурилась, потирая пальцами большие суставы. Ее пальцы в теле юноши были жесткими и изогнутыми, и ей не хватало успокаивающего ощущения от прикосновения собственных рук.
— Ты верил в превосходство чистокровных, когда был ребенком — в пять, шесть лет? Динь…динь… Некоторые из них — те, что в группе, заставляют меня задуматься об этом. О невинности детей, которые не знают о мире или ненависти других. Они верят в простое счастье, такое как бег босиком по траве, теплое печенье или интересная находка в виде червей под камнями. Они не знают ненависти. Поэтому я задаюсь вопросом, когда это меняется.
— Они знают то, чему их учат. Если поместить ребенка и его мать в комнату, заполненную людьми любой расы, крови, религии, страны и культуры, этот ребенок будет принимать одного так же, как и другого. Если бы этому ребенку сказали, чтобы он не подходил к тем, кто носит оранжевое, что люди, носящие этот цвет, злые, грязные, будут делать плохие вещи и заберут у них абсолютно все… он не будет приближаться ни к кому, одетому в оранжевое.
— Он боится, но не ненавидит. По-настоящему…
— Любой страх превращается в ненависть. — Его голова снова повернулась к ней, и позади из тумана появился Азкабан. — Любой.
— Но только потом. Их невинность не разрушается ненавистью, потому что…
— Когда мне было шесть лет, мы с друзьями нашли на земле раненую белку. Мы взяли на кухне ножи и разрезали ее от горла до дна желудка. Вскрыли, а потом закопали. Нам было любопытно, а это было просто животное. Совсем как грязнокровки. Оно было не похоже на нас.
Гермиона обняла руками колени, когда лодка зашла в пещеру.
— Зачем ты ее закопал?
Ей показалось, что его плечи слегка качнулись, или, может быть, ее вопрос действительно удивил Малфоя. Если так, то это случилось бы в первый раз.
— Что?
— Белка. Зачем ты ее закопал?
Фонарь качнулся, когда дерево царапнуло стену пещеры, и Гермиона вытянула руку, отталкивая их обратно к центру. Она могла различить только середину лодки и участки каменной стены, мимо которой они проплывали; их голоса отдавались глухим эхом.
— Из нее текла красная кровь… как и у всех.
— Но это все еще было просто животное.
Динь…динь.
— Когда ты покрыт теплой красной кровью до запястий, уже не имеет значения, что это такое. Это все еще кровь.
1 июля, 00:02
Гермиона подпрыгнула всем телом, услышав громкий хлопок аппарации. Звук пронзил ее кожу и отдался дребезжанием в голове, когда в комнате перед ней появились десятки черных фигур. На один удар сердца она замерла от шока, а затем все погрузилось в шквал движений и криков. Одна из фигур возникла позади Кокса и натянула на него черную повязку. Капюшон мужчины был надвинут настолько низко, что она могла разглядеть только широкий подбородок. Гермиона подняла палочку, отбрасывая его назад как раз перед тем, как ей в бок врезалось чье-то твердое тело.
Падая на пол, она с хрипом на вдохе двинула локтем по массе, которая ее придавила, и вложила всю силу во вращение. От внезапного учащенного сердцебиения у Гермионы закружилась голова. Она резко вскочила на ноги и отпрянула от человека, который тянулся к ней на полу.
— Ступе, — она отдернула голову от натянутой на глаза ткани, — фай!
Она перекинула палочку через плечо, выкрикивая еще одно заклинание, и дернулась вперед, но почувствовала, как что-то сжимает ее затылок. Гермиона потянулась к повязке вокруг глаз и, распознав знакомое натяжение в пупке, рванула ткань, но та не сдвинулась с места. У нее перехватило дыхание, когда кто-то сжал ее палочку, и она дернулась назад, выбрасывая ногу, которая коснулась только воздуха. Крики оборвались.
Раз, два, крики вернулись — и бац, боль пронзила бедро, ребра и плечо, а зубы лязгнули от удара об пол. Гермиона перекатилась на ноги прежде, чем успела совладать со своими конечностями. Кто-то врезался в нее и отбросил на шаг назад. Она быстро повернулась на каблуке, но ощутила лишь покалывание магии в основании позвоночника — аппарация была заблокирована. Она направила палочку на себя, чтобы применить отклеивающее заклинание, но чья-то сильная рука обхватила ее запястье, и она произнесла заклятье, отбрасывая ее назад. Рука сомкнулась вокруг ее палочки в ту секунду, когда заклинание вспыхнуло красным сквозь черную полоску ткани на глазах, и хватка оказалось достаточно сильной, чтобы выдержать его действие.
Крик Гермионы застрял в горле, сердце подпрыгнуло в груди. Она бросилась вперед, врезаясь в кого-то, кто хватал ее за плечи, другая пара рук удерживала ее за запястья. Гермиона сделала выпад и оттолкнулась, пытаясь вывернуться из захвата, но ее снова дернули назад. Вокруг ее запястий забурлила магия — она поняла это еще до того, как попыталась вытянуть руки вперед. Что-то жесткое и колючее впилось в кожу, руки оказались связаны за спиной.
От накрывшей ее паники Гермиона была на грани гипервентиляции, ее ступня коснулась чего-то твердого, что прогнулось под подошвой ботинка. Руки снова обхватили ее локти и плечи, и ее отбросило в сторону. Ее правая щека и край челюсти врезались в пол, посылая искры боли вверх по лицу и периметру черепа. Чья-то нога надавила на середину ее спины, и воздух, который она пыталась вдохнуть, вырывался рывками наружу под действием тяжести. Гермиона сжала руки в кулаки, которые приземлились на пол с глухим стуком.
Хлопок.
Она подтянула ноги, пока не оказалась на коленях, отрывая лицо от пола и пошатываясь, поднялась. С ее губ слетело начало имени, прежде чем Гермиона их крепко сжала. Было естественно окликнуть его в этот момент, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, но Гарри и Рона здесь не было. Она была не на войне. Гермиона врезалась плечом в того, кто касался ее руки, и затаила дыхание, чтобы прислушаться к звукам вокруг нее.