Она принялась за обложку — та поддавалась тяжелее и громче — сложила ее, порвала на части. Кожа Гермионы была словно покрыта слоем грязи, оставшейся после долгих дней потения на каменных полах. Она уже смирилась с жарой, покрывающей ее тело влагой, и болезненными толчками сердца, качающего кровь, но продолжала ощущать себя грязной и вялой.
— Тысячи людей проснулись сегодня утром, не ожидая смерти. Они считали, что будут делать то, что делают каждый день. Но потом они упали с лестницы, или их муж повернулся и пронзил грудь ножом; незнакомец потребовал у них деньги, получил галеон и оставил умирать в переулке. Их сбил поезд. В их здании случился пожар. Дети, которые хотят быть Пожирателями Смерти, поймали их на улице, избили до тех пор, пока они не превратились в кровавое месиво, а затем убили без причины и сожаления. Мы не ожидали оказаться здесь — и вот пожалуйста.
Прямоугольники превратились в квадраты, и Гермиона подвернула низ рубашки, засовывая их в ткань. Когда она попыталась встать, ее ноги затряслись, а колени хрустнули, она зашаталась и почувствовала, как загорелись кончики ушей. Гермиона не ела и не шевелилась слишком долго, чтобы теперь могла себя скоординировать, и для поддержки прижала ладонь к стене, прежде чем смогла бы еще больше опозориться перед Малфоем.
— Безопасность — это просто то, в чем мы себя убеждаем. Мы запираем двери, носим оружие, выбираем для перемещения поезда и самолеты, гуляем ночью в сопровождении кого-то. Мы учимся защищаться. Мы читаем истории о насильниках и серийных убийцах и думаем, что мы можем распознать их, хотя позже всегда кто-нибудь восклицает: «О, ну надо же, он был таким обычным парнем!». Но это ложь. Ничто из того, что мы делаем, не защитит нас навсегда, если только случайно. И никто никогда не знает, что и как произойдет. Мы ожидаем, что смерть подстережет нас завтра или через пятьдесят лет или через сто. Но вот наступает сегодня, и это случается. Безопасности для всех и каждого не существует.
Гермиона замолчала. Маленькие клочки бумаги падали в слив словно снежинки, и Гермионе пришлось выковыривать некоторые из влажной ткани рубашки. Она посмотрела на Малфоя, и он оторвал глаза от крошечной метели. Он изучал ее, скользя ногтем большого пальца туда-сюда по кончику указательного пальца.
— Я не говорил, что не согласен.
— Ты также не сказал, что согласен.
— Это проблема для тебя, не так ли, Грх… — он почти произнес ее имя, но оно превратилось в тяжелый вздох.
— Безопасность? Это…
— Что кто-то с тобой не согласен.
Гермиона пожала плечами, сжимая перо в кармане. Было бы лучше избавиться от него на случай, если его проверят на заклинания, но оно оставалось ее единственным оружием, и, возможно, риск того стоил. Ни один счастливый конец не мог быть достигнут без хотя бы без малейшего риска. Ни один.
— Н-да, — ответила она, и его бровь приподнялась, — в некоторых случаях. В других…
— Ну почти.
Она наморщила лоб и бросила взгляд на Фишера и Моргана, возвращаясь в свой угол.
— Почти что?
— Ты была почти честна с собой по поводу приводящей в бешенство привычки всегда верить в свою правоту независимо от того, кто с тобой не согласен и по какому вопросу.
— Все люди думают, что они правы в любом из своих убеждений, Малфой. Если бы это было не так, они бы в это не верили.
— Не всегда. Множество людей каждый день своей жизни делают то, во что не верят, или притворяются, что верят. А ты веришь во все, что считаешь правильным, и не обращаешь внимания на мнения др…
— Это неправда. Я почти всегда прислушиваюсь к мнению других.
— Из уважения к собеседнику, без намерения действительно задуматься над тем, что он сказал. Или из желания найти слабые места, которые ты могла бы обратить в свою пользу, чтобы заставить другого человека убедиться в твоей правоте.
Она фыркнула, и Малфой приподнял брови.
— Тебе самому кое-что об этом известно, не так ли?
— Да, — просто ответил тот.
Она моргнула, глядя на него, и резко отвернулась при виде подергивающегося уголка его рта.
========== Семь ==========
***
Глаза Гермионы распахнулись от хлопка аппарации, кончики ее ушей потянуло назад или вверх, или в разных направлениях — это могло объяснить то натяжение, которое она чувствовала. Флакон Оборотного уже был у нее в руке, пробка упала на грудь, прежде чем она отбросила ее.
Она недооценила сложность вытаскивания меняющихся рук из рукавов мантии. На какое-то смутное мгновение Гермиона решила, что уже никогда не избавится от нее, и та навсегда застрянет на ее локтях и расширяющейся спине. Она наклонилась вперед, откидывая мантию, и полезла во внутренний карман, как только освободила руку. Гермиона понимала, что уже слишком поздно, но в течение двух ударов сердца она все равно почти вытащила флакон. Он выскользнул из ее горячей ладони обратно, когда кто-то рывком поднял ее на ноги. Она поспешно убрала руку из кармана, чтобы сбросить остатки мантии.
Гермиона кинула ее в сторону Малфоя, сопроводив многозначительным взглядом и, спотыкаясь, отступила на шаг. Он выглядел сбитым с толку, стоя с ее мантией в руках, но вскоре, должно быть, догадался, потому что его плечо выдвинулось вперед, когда он полез в глубь ткани.
Ей не хватало времени. В шаге от Малфоя стояла фигура в капюшоне, и он ни за что не успел бы выпить контрзелье против Веритасерума, пока его не свяжут или не оставят под наблюдением. Гермиона бросилась вперед, когда схвативший ее мужчина начал вращение, и вывернулась из его хватки. Руки потянулись к ней вновь, но Гермиона повернулась лицом и оттолкнула их достаточно сильно, чтобы фигура пошатнулась. Бывают такие ситуации, когда человек боится и думает: «Я не могу, не могу». Но Гермиона прошла войну, а значит, ей было знакомо чувство ужаса, и она понимала, что в таких ситуациях нет никаких «не могу», только «я должна, должна».
Кто-то схватил ее сзади, она дважды двинула локтем и услышала чей-то хрип. Преграждающий путь человек двинулся вперед одновременно с Гермионой, и она наступила ему на ногу, ударяя ладонями в грудь. Свет свечи выхватил стиснутые зубы в темноте капюшона. Ее снова схватили за руки, и она снова их оттолкнула, врезая ступней по коленной чашечке противника.
Тот вскрикнул мужским голосом, его ноги подогнулись, и он в некрасивом полете конечностей и рывков тела завалился на пол. Гермиона бросилась вперед, но в этот момент хватка на ее руках ослабла, и она на некоторое время утратила чувство равновесия — ей пришлось вращать руками, чтобы удержать баланс. Мужчина перед ней поднялся, тяжело дыша, и она отступила назад, но ее тут же толкнули обратно.
Мужчина схватил ее за рубашку и, скручивая ткань, потянул на себя, и, хотя Гермиона видела, как в нее полетел кулак, она не сразу сообразила, что сейчас произойдет. Заклинания, пергаментные шарики, случайные бладжеры, зачарованные записки, плавучие объекты — со всем этим она была знакома и могла предотвратить их попадание. Кулак определенно не был чем-то таким, с чем она сталкивалась раньше, и это незнание обернулось для нее потрясением, когда единственное, что она смогла сделать – это замереть на месте.
Костяшки пальцев ударились о ее скулу, и голова Гермионы откинулась назад и влево. Сначала она почувствовала, как в лице наступило онемение, за которым последовал приступ боли, а затем и жжение кожи. Последнее, что она помнила перед тем, как ее охватил холод, это исчезающий перед глазами потолок. Когда зрение стабилизировалось, потолок был уже другой.
Гермиона с шипением выпустила воздух, но ее губы сжались при виде все еще оскаленных зубов мужчины. Ее толкнули назад, а затем последовал жесткий рывок. Задняя часть ног ударилась о что-то царапающее, и она обхватила рукой запястье мужчины, отталкивая его от себя, но его пальцы были крепко сжаты. Гермиона отступила еще на шаг от ладони, упирающейся ей в грудь, подколенные ямки ударились о выступ, а затем кто-то дернул ее сзади за рубашку, вынуждая упасть.