То, что они говорили о Малфое так, как будто его не было в комнате, судя по всему было частью проблемы, потому что его скучающий вид сменился пристальным взглядом на нее. Обычно он смотрел прямо перед собой, как делали многие заключенные, которые давно перестали злиться на этот факт или, по крайней мере, молчаливо соглашались с таким обращением. Но из-за полученного глотка свободы или по другой неизвестной ей причине на этот раз раздражение Малфоя было видно весьма отчетливо.
Гермиона взяла волшебную палочку у Прюита, хмурясь из-за вибрации магии. Она внимательно посмотрела на нее, вертя между пальцами.
— Откуда вы взяли эту палочку? — Гермиона подняла глаза на Личера, и его брови взметнулись в короткой вспышке удивления.
Он переводил взгляд с нее на Малфоя и обратно, и она заметила шрам на краю правого глаза, спускающийся к виску.
— Она была у него. Когда мы приехали, мы произвели обыск.
— Где конкретно?
— В левом внутреннем кармане его мантии.
— Пытались ли с ее помощью вскрыть защитные чары или замки камеры? — Она снова посмотрела на аврора в наступившей тишине.
— Нет, — признал Прюит.
— То есть он не пытался сбежать и не пытался спрятать палочку. В противном случае логичнее было бы сперва аппарировать в Рим, где-то спрятать ее, а затем воспользоваться портключом. Мы выбрали его не за идиотизм.
Личер смотрел на нее с подозрением, и Гермиона почувствовала, как внутри нарастает негодование, а кулак сжимается вокруг палочки.
— Если только он не подумал, что вы ни в чем его не заподозрите, когда он появится с палочкой в очевидном месте…
— Если вы так думаете, то вы, веротяно, очень мало знаете об отношениях или прошлом между мной и Малфоем.
Она посмотрела на блондина, ничуть не удивившись, что тот смотрит в ответ. Он снова изучал ее, как изучают жука, пойманного на брюках — нечто среднее между любопытством и желанием избавиться, прежде чем тот укусит.
— Где ты ее взял?
В тот момент, когда она задала вопрос, Гермиона была уверена, что он ответит, а уже в следующую секунду, что не станет. Малфой, вероятно, думал, что сказанное было уловкой с ее стороны, но Гермиона была честна — она не недооценивала его, и если бы она думала, что он настолько глуп, чтобы унести с собой палочку, которую надеялся оставить, она бы никогда не согласилась на Задание.
— Они дали ее мне, — наконец выдавил он со странной заминкой и затяжкой в голосе, из-за которых она опустила глаза на его дрожащие руки, когда он снова попытался выпрямиться.
— Целитель уже в пути, — тихо произнес Гарри, и Гермиона кивнула, разжимая руку под предлогом того, что снова смотрит на палочку, хотя ее интересовала кровь на ботинках Малфоя.
Его мантия была порвана, а на шее виднелась красная полоса, которая могла быть порезом или полосой крови. Его глаза прошлись по ней — ее маггловской, повседневной одежде и растрепанных ото сна волосах — и она осознала свой внешний вид гораздо острее, чем под взглядами авроров в той комнате.
Ему было больно, потемневшие полуприкрытые веки свидетельствовали об истощении. В ее голове крутилась сотня вопросов, но они могли подождать до тех пор, пока Малфой не выздоровеет настолько, насколько это возможно. Его глаза встретились с ее странным взглядом, и они замерли, изучающе смотря друг на друга. В ближайшие часы сон им не светил.
05:00
Гермиона почувствовала легкое облегчение, когда они оказались в пещере, зная, что они только что пропустили начало восхода солнца, и что скоро она сможет задать все вопросы, которые мучили ее уже несколько дней. По дороге сюда она едва сдерживалась, и хотя Гермиона считала, что запомнила бы его ответы, было важно, чтобы она записала их точно.
— Ты в порядке?
Гермиона чувствовала, что необходимо спросить об этом, хотя в его молчании не было ничего необычного, кроме легкого смещения линии плеч, которое должно было демонстрировать безразличие или облегчить болезненные ощущения. Ее работа — заботиться о его безопасности, и, поскольку она знала, что целитель наложил несколько заживляющих заклинаний и дал болеутоляющих зелий, она не могла игнорировать его состояние.
— В норме.
Она схватилась за скамейку, на которой сидела, когда лодка — диньдиньгух — остановилась.
— Хорошо.
Гермиона встала, и он медленнее, чем обычно, тоже поднялся на ноги. Она махнула рукой вперед, и Малфой повернулся, хватаясь за край лодки, его нога задела скамейку. Он тихо выругался, вылезая на каменистый берег. Гермиона сняла с шеста фонарь и последовала за ним.
Она подождала, пока Малфой не отошел на достаточное расстояние, а затем спрыгнула, тяжело приземляясь и скользя по камням. Холодная вода плескалась у ее пяток, пока Гермиона пыталась поставить фонарь таким образом, чтобы рука оставалась свободной и при необходимости могла дотянуться до палочки. Малфой стоял там, где стоял, пока она обвязывала веревку вокруг столба, но его капюшон сдвинулся достаточно далеко, чтобы она могла видеть его лицо в золотистом свете огня.
На его лбу выступил пот, хотя он почти не двигался. Его глаза ярко блестели, когда он смотрел на пламя — она могла видеть маленькие красные прожилки на его белках. Пересохшие губы были светло-розовыми, а его лицо более заросшим, чем когда он впервые побрился в Риме. Она на мгновение задумалась, не отправить ли его спать, а затем вернуться через несколько часов, но тут же отбросила эту мысль.
Малфой не двигался, пока она приближалась, только следовал за ней взглядом, и Гермиона понимала, что в какой-то момент она окажется к нему спиной. Она пристально смотрела на него, полагая, что он делал это нарочно, и очень внимательно прислушивалась к звукам, которые он издавал, следуя за ней. Она чувствовала, как он нависал у нее за спиной, наблюдал за ней, думал.
Ее палочка завибрировала, когда она приложила ее кончик к стене пещеры, и она прошептала заклинания так быстро, как только могла, чтобы слова не слились вместе.
— Уверяю тебя, что я ни при каких условиях не буду пытаться проникнуть внутрь Азкабана.
Гермиона повернулась, прищурив глаза, и вытянула фонарь еще немного, чтобы не казалось, что она смотрит на два пылающих уголька. Малфой моргнул от неожиданного света, его голова слегка откинулась назад и вправо, а на лбу появились морщины. Из-за усталости он выглядел по-другому. В его взгляде появилось что-то, что она не могла распознать. И то, что когда-то было знакомым, теперь заставляло ее чувствовать себя неловко.
— А что насчет уверений, что ты не попытаешься сбежать?
Его бровь выгнулась, и Малфой посмотрел на нее, как на ребенка, который сказал что-то слегка забавное.
— А это имеет значение?
Она открыла рот и поколебалась, прежде чем ответить.
— Думаю, нет.
Гермиона еще секунду смотрела на него, но выражение его лица не приобрело никаких изменений, поэтому она кивнула в сторону туннеля. Камни громко хрустели под его ногами. Гермиона поняла, что он так и не снял обувь. Сначала она хотела напомнить ему об этом, но передумала. Полы на нижнем уровне должно быть оставались холодными в любое время года, а ему не стоило простужаться или…
Выдох застрял у нее в горле, а глаза устремились к его лицу, когда рука Малфоя задела ее грудь. Малфой либо не заметил, либо ему было все равно, потому что в его лице ничего не поменялось, не было даже намека на косой взгляд. Он нырнул в туннель, и Гермиона наконец выдохнула и прочистила горло, прежде чем последовать за ним.
Она подняла фонарь повыше, чтобы увеличить площадь светового круга, и Малфой откинул капюшон, обнажая спутанные волосы. Она помнила, что вся была в грязи и саже, когда вернулась оттуда, где их держали, и ей стало любопытно, разрешили ли они принять ему душ. Гермиона мысленно добавила этот вопрос к своему списку, прокручивая его в голове, чтобы перестать концентрироваться на темноте вокруг.