Они вышли на восьмой уровень, и по ее рукам побежали мурашки, как и всегда, когда она попадала в это место. Это напомнило ей об ощущении жути, которое она испытала, когда после войны ее отправили каталогизировать темномагические артефакты в поместье Малфоев — когда ты знаешь, но без подробностей, что там произошло что-то очень плохое и все еще чувствуешь эхо ужаса в стенах. Она ненавидела это место.
Малфой автоматически направился в комнату, которую они использовали для допросов и отчетов, и сел на самый дальний от двери стул. Только когда Гермиона сама заняла место, она вспомнила, что должна каким-то образом связать его руки. Она, возможно, и не подумала бы об этом, если бы он сам не вытянул их к ней. Она перевела взгляд с наручников на столе на его запястья, красные и ободранные — у нее были такие же, когда она вернулась.
Малфой смотрел на нее с вызовом, и Гермиона подумала, что он ждал, пока она сделает именно то, чего он от нее ожидал, и сомневался, что у нее хватит смелости удивить его. Она прочистила горло, поправляя портфель перед собой. У нее была палочка. Если она не могла до некоторой степени доверять ему здесь, пока он был беззащитен, она не имела никакого права каждую ночь отпускать его на свободу с палочкой в руках. Если он позволит себе лишнего, то окажется связан быстрее, чем успеет сделать выпад.
— Что случилось? — поинтересовалась Гермиона, разглаживая пергамент перед собой, прежде чем открыть чернильницу.
— После того, как нас вывели из комнаты?
Гермиона кинула на Малфоя быстрый взгляд, потому что его голова слегка наклонилась, и в голосе звучало любопытство.
— Я вылил Оборотное в канализацию, пока ты их отвлекала, и выпил то, что посчитал контрзельем против сыворотки правды.
Должно быть что-то отразилось на ее лице, потому что любопытство сменилось пониманием, когда он смотрел на нее несколько долгих секунд.
— Они допросили меня. Через некоторое время мне дали Веритасерум, но, как я уже сказал, я выпил зелье, так что все прошло нормально.
— Нормально? Они привели леги…
— Я показал им фальшивые воспоминания и время, проведенное с группой. Как я уже сказал, все прошло нормально.
Гермиона постучала пером по пергаменту, ее глаза отслеживали признаки усталости на его лице, прежде чем остановиться на чистом листе бумаги.
— Мне нужно больше подробностей, Малфой. — Она услышала, как он сглотнул, и одновременно подумала о нервных лжецах и светло-розовых пересохших губах. — Тебе нужна вода?
Она ожидала короткого, односложного ответа, раздражения или безразличия, но уж точно не приподнятого уголка рта. Полуприкрытые глаза стали выглядеть совершенно по-другому, когда в них вспыхнуло веселье, и Гермиона бросила взгляд на пергамент, хмурясь.
— Ты пытаешься промыть мне мозги?
Она оглянулась назад, хмуря брови и наклоняя голову. Выражение лица Малфоя поменялось, став серьезным, и она почему-то сожалела, что не поняла, в чем соль шутки.
— Да, Грейнджер, нужна.
========== Восемь ==========
Комментарий к Восемь
Про философию и уточек:)
21:12
Она подняла палочку, черную и блестящую. Малфой смотрел на палочку несколько секунд, а затем перевел взгляд на Гермиону, когда потянулся за ней. Согнув локоть и держа палочку на бедре, пока крутил ее между кончиками пальцев, он все еще продолжал смотреть на Гермиону. Она ответно сверлила его взглядом, ее брови медленно поднялись. Гермиона провела пальцем по ткани брюк вдоль внешней стороны бедра.
Малфой издал раздраженный горловой звук, перехватывая палочку ладонью.
— Изменения?
— Все то же самое.
— Я думал, что ты полна решимости постоянно демонстрировать наличие интеллекта, а не его полное отсутствие.
Несколько секунд Гермиона смотрела на него в замешательстве, хотя после такого комментария это было как раз то, чего ей не следовало делать.
— Это не заклинание дало осечку, Малфой, это ты. — В его глазах мелькнула искра, которая вкупе с хмурым выражением лица свидетельствовала о подступающем гневе. — Тебе нужно потренироваться. Я думаю, стены пока будет достаточно.
Он выгнул бровь, и она подняла свои в ответ.
— Я починю ее после, — произнесла она, указывая на стену из кирпича. — Важно, чтобы в следующий раз ты точно знал, как все происходит. Единственная причина, по которой они дали тебе новую палочку, заключалась в том, что Смертельное проклятие не сработало, когда ты его наложил, и они, к счастью для Задания, решили, что это неисправность палочки — теперь Возрождение точно знает, что палочка в порядке. Если ты снова не справишься, это будет только твоя вина.
— Я знаю об этом. Тем не …
— Ты бы предпочел кого-нибудь убить? — Вопрос был задан прямо, без намека на обвинение или самодовольство, и это оказалось достаточно эффективно, чтобы он оставил сказанное без ответа. — Смотри…
Гермиона сделала шаг вперед, протягивая руку к палочке, и напряглась, когда Малфой не шевельнулся. Ее рука замерла, неловко зависая перед его грудью, и она бы передумала, если бы уже не оказалась в этой точке. Если бы Гермиона отошла сейчас, это создало бы впечатление, что она боится прикоснуться к нему, а если она не прикоснется, это будет означать, что он победил.
Его кожа была холодной. Гермиона почувствовала это, когда кончиками двух пальцев скользнула по валику сустава, а затем вокруг кисти, останавливаясь на мягкой коже запястья. Она ощутила пульсацию — это билось его или ее сердце. Гермиона нажала большим пальцем на другую сторону кисти, направляя палочку от себя. У нее возникло ощущение, что она двигает ветку, окованную в сталь.
— Движение похоже на это, — она попыталась поставить его руку в нужное положение, — расслабь запястье — ты не сможешь получить правильный поток магии, если запястье заблокировано. Это сведет на нет… Нет, еще более расслабленно.
Гермиона не только услышала, как он сделал глубокий вдох, но и почувствовала это, осознавая, насколько близко ее рука находилась в этот момент к вздымающейся груди Малфоя. Его указательный палец дернулся, и она бросила взгляд на его запястье, словно приказывая, чтобы оно расслабилось, и чтобы они могли наконец покончить с этим занятием. Она попыталась еще раз — ее большой палец скользнул вверх к бороздке между двумя суставами, и на этот раз движение вышло легче.
— Хорошо. Теперь ты опускаешь палочку вот так, резкий рывок вправо, круг, большой круг, полукруг, наклон, а затем щелчок. Ой, прости, — она отвела руку, когда услышала легкий хруст, и быстро сделала шаг назад, осознав близость его челюсти и щеки.
Малфой прочистил горло, поглядывая на нее краем глаза, а затем прицелился в стену. Он подождал, пока Гермиона дала ему отмашку продолжать. Она наблюдала за движениями его запястья. Она покачала головой в ответ на короткую струйку светло-зеленого цвета, которая врезалась в кирпич и сделала выбоину в стене.
— Маленькую петлю, а затем большую, и твое движение должно быть прямым в конце, без наклона. Кроме того, у невыразимцев было очень четкое произношение — оно звучало как убивающее и выглядело как убивающее. Любая мелочь, которая не соблюдается, полностью разрушает его…
— Я…
Эвеэйрдра
— Звучит как Авада.
— Достаточно похоже, чтобы, когда ты произнес заклинание быстро, оно звучало бы и выглядело как Авада, — тогда у них не будет повода для подозрений. Если что-то крякает, как утка…
Подбородок Малфоя наклонился к груди, а брови сошлись настолько, что на кончике носа появилась морщинка.
— Если что крякает, как утка?
— Ну знаешь, так говорят, — Гермиона сделала неопределенный жест рукой, — если что-то ходит, как утка, крякает, как утка, то, вероятно, это утка.
Его рот приоткрылся достаточно, чтобы она увидела, как розовый язык упирается в белые зубы.
— Как скажешь.
Ее глаза дошли до макушки его белокурой головы, прежде чем она перестала их закатывать.