— Это напрямую связано с Заданием, — возразила она, отступая назад, прежде чем Малфой начал движение по коридору, — они особо упомянули на последнем собрании, что ты живешь в грязи, и ты сказал им, что собираешься заставить маггла вычистить дом, когда у тебя появится желание выдержать его вонь, потому что сам ты не опустишься до уборки.
Ей показалось, что Малфой запнулся, впрочем, это длилось не дольше секунды.
— Ты та, кто просматривает мои воспоминания.
— Что?!
— «Выдержать его вонь». Я не говорил тебе этого во время допроса.
Гермиона замерла позади него, когда он остановился перед стеной, ее взгляд стал задумчивым.
— Нет. Ты сказал мне тогда, что обещал им сделать это, когда у тебя будет время. Я предположила, что ты забыл точную формулировку, но, видимо, нет.
Она быстро постучала палочкой по камню, чувствуя, как Малфой нависает над ее плечом.
— Ты сделал это нарочно? Чтобы посмотреть, упомяну ли я несколько мелких несоответствий из твоего рассказа, и тогда ты узнаешь, кто проверяет твои воспоминания?
Он прошел мимо нее, как только стена открылась — холодная ткань комбинезона скользнула по ее потной руке. Гермиона запихнула портфель под мышку и сняла фонарь с крюка на стене, попутно выдергивая спички из кармана. Ее туфли с шумом цокали по темному туннелю. Следуя за Малфоем, она чиркала спичкой до тех, пока та не занялась. Подняв глаза, Гермиона обнаружила, что спина Малфоя оказалась дальше, чем она полагала, и Гермиона прибавила шаг.
— Тебя это беспокоит? Что это я их просматриваю?
Он всегда ходил быстро, но теперь ей приходилось почти бежать трусцой, чтобы не отставать.
— Мне не нравится, что кто-то их просматривает.
— Это моменты времени, в которых ты присутствуешь. Они показаны даже не с твоей точки зрения.
Она резко сделала полуоборот, отводя фонарь назад с тяжелым лязгом, и вскинула палочку — сердце забилось где-то в горле. Однако позади нее никого и ничего не было, и ее взгляд переместился от большого мокрого пятна на земле к собирающемуся водяному шару на куполообразном своде.
— Если бы кто-то постоянно следил за тобой, и ты бы узнала об этом, ты бы не возражала?
Гермиона снова пошла вперед, чувствуя себя крайне неловко. В течение дня, каждый день, она ощущала то покалывание на коже, то взгляд на затылке. Хуже всего было ночью, когда сгустившаяся темнота мешала разглядеть наблюдающее и выжидающее лицо по ту сторону окна. Иногда она была настолько убеждена, что снаружи кто-то есть, что ее сердце грозило пробить грудную клетку.
— Я не слежу за тобой, — ответила она тихо, однако, ее слова все равно отразились эхом от стен.
Она следила за Малфоем. Иногда она просматривала воспоминания дважды, просто чтобы понаблюдать за ним.
Он остановился в конце туннеля, и Гермиона подошла достаточно близко, чтобы фонарь начал освещать его ноги. Ей нравилась определенность, нравилось знать, где он, пока она концентрировалась на темноте и пыталась перестать себя накручивать при виде каждой тени, рисуя сотни ужасных картин в своем воображении.
— Ты всегда училась больше, чем нужно, Грейнджер.
Она не знала, что на это ответить, и поэтому просто обошла его, чтобы постучать палочкой по стене. Его ноги в носках проскрипели по полу, когда Малфой сделал шаг в сторону, и она задалась вопросом, чувствует ли он запах ее пота так же отчетливо, как и она сама.
Гермиона нырнула в образовавшуюся дыру в стене, сделала шаг вперед, а затем вправо — он появился через секунду. Его шаги замерли, когда Малфой наткнулся на острый камень, но в целом он преодолел этот отрезок так же легко, как и в самый первый раз.
— Тебя больше беспокоит, что это я, чем если бы это был один из авроров? — У Гермионы не было других причин интересоваться этим кроме как из любопытства, поэтому она даже не сильно надеялась, что он ответит.
— Нет.
Может быть, это беспокоило его меньше или в той же степени, но она решила не уточнять. В любом случае она будет просматривать его воспоминания и дальше, нравится ему это или нет, и наверное, он тоже это понимал.
Она поставила фонарь на берег и потянулась вперед, чтобы закинуть портфель в лодку. Ее руки, уставшие от уборки, значительно напряглись, когда Гермиона попыталась толкнуть борт в воду. На секунду раздался шорох камней — лодка двинулась с места, а затем дело снова застопорилось. Внезапно что-то хрустнуло за спиной, и у нее мгновенно перехватило дыхание.
Ладони Малфоя легли на древесину рядом с ее, и она отступила назад, автоматически опуская правую руку к бедру. Малфой бросил на нее взгляд — серая искра в лунном свете. Гермиона прочистила горло.
— Меня испугали твои нечеловечески длинные пальцы, — соврала она. Пальцы Малфоя действительно были длинными, даже длиннее, чем у Рона, но вполне человеческие и не способные напугать.
Это была внезапная близость. Он сделал то, чего никогда раньше не делал, и чего она никогда не ожидала, что он сделает. Наклонившись, чтобы отвязать веревку от столба, Гермиона удивилась, почему просто не сказала ему об этом. Ему не нужно было помогать выталкивать лодку — на самом деле она была уверена, что ему доставляло удовольствие наблюдать за ее пыхтением и одновременными попытками удержать его в поле зрения. Может быть, это был способ Малфоя сказать спасибо за то, что она потратила несколько часов на уборку Рима. Он определенно был из той категории людей, которым не нравилось, когда они оставались кому-то должны.
— Никто никогда не жаловался, — пробормотал он и толкнул лодку вперед. Та с громким шуршанием по камням сдвинулась в море.
— Значит я восполню этот пробел, — пожала плечами Гермиона, отряхивая руки и беря фонарь.
Она подошла ближе, и прежде, чем бросить веревку и свою мантию в лодку, наткнулась взглядом на его приподнятую бровь.
— Спасибо, — произнесла она, многозначительно глядя на него. Вторая бровь присоединилась к первой, и Гермиона фыркнула. — Просто садись в лодку, Малфой.
11 августа, 23:53
Дверь распахнулась от рывка и с шумом врезалась в стену, а затем чьи-то ноги сделали два шага в сторону кухни.
— Тебе нужно уйти, Грейнджер! - практически с порога выпалил Малфой.
У Гермионы возникло неприятное чувство, словно она одна шла по темноте, но в этой темноте был кто-то еще. Когда она повернула за угол, у нее отвисла челюсть, а ноги запнулись вместе с сердцебиением. Его лицо было перепачкано кровью, а на одежде выделялись большие мокрые пятна, которые, как она знала, оказались бы красными, если бы она могла увидеть их цвет. Его рука сжимала в кулаке палочку, также забрызганную кровью.
— Быстро!
— Но…
— Они на подходе.
Ее отмершее сердце заколотилось о ребра, разгоняя кровь и заставляя пульсировать все тело.
— Это тв…, — она выхватила коробочку с портключом из кармана, чуть не уронив свой портфель и скомканные карты, которые держала под мышкой, и впилась ногтями в крышку.
— Я сказал, блять, иди! — закричал он, и Гермиона исчезла тот момент, когда его голова резко повернулась к окну.
12 августа, 07:47
Гермиона бросила взгляд на карту Рима, и, обнаружив, что та пуста, вскочила на ноги. Она прошла вдоль трех карт, прежде чем локализовала синюю точку в России, а затем сделала еще шаг, чтобы выяснить, что та находилась в штаб-квартире Возрождения.
Она отбросила с лица выбившиеся завитки — всем ее телом завладело напряжение, не позволявшее снова присесть. Она семь раз прошлась туда-сюда по своему домашнему кабинету, прежде чем отметила его перемещение в своих заметках. 7:48 - (8ч) – Рим-Россия. Восемь часов. Восемь часов. Казалось, прошел целый день с тех пор, как она покинула Рим.
Она знала, что Малфой носил портключ. Если бы Возрождение пришло убить его, он бы отправился с ней или использовал в какой-то момент собственный. Следовательно, он надеялся, что ситуацию можно спасти. Или это было нечто совершенно иное. Может быть, кто-то нашел его, они последовали за ним, и он был вынужден их убить. Затем потратил последние восемь часов, чтобы замести следы или попытаться придумать причину для высшего круга. Или миссия провалилась, но зачем ему тогда приводить их в Рим?