Гермиона остановилась перед картой, снова сверяясь с ней. Если вся кровь на нем была его собственной, Малфой должен был уже вылечиться к этому моменту или умереть — только серьезные раны могли вызвать столь сильную кровопотерю. Она представляла, как он часами лежал на полу, привязанный к чему-то и ожидающий ее возвращения, а она этого так и не сделала. Эта мысль на протяжении нескольких часов доводила ее до безумия, и Гермиона едва сдерживала себя, чтобы не рискнуть и не аппарировать обратно.
Она проигрывала каждый сценарий снова и снова. Могло ли вообще сердце так бешено колотиться в течение долгого времени, не причиняя вреда здоровью? Гермиона чувствовала, что должна что-то сделать, но боролась с осознанием того, что не может. Его жизнь была ее ответственностью, а она просто стояла здесь.
Но наконец точка переместилась. Чтобы там ни происходило, Малфой, по крайней мере, был жив.
14:38
Гермиона перешагнула через упавшую ветку и встала на острый камень, который царапнул резину ее подошвы. В лесу щебетали птицы, иногда что-то шуршало в листве или шебуршало по коре, заставляя ее каждый раз кружиться вокруг своей оси с вытянутой палочкой. Она сомневалась, что здесь кто-то был, но не могла быть абсолютно уверена, поэтому ее паранойя усиливалась по мере приближения к Риму.
Точка исчезла из России несколько часов назад. Гермиона просмотрела каждую карту в бесследных поисках, чувствуя, как нарастающая паника стальным обручем сжимает грудь, прежде чем догадалась, что заклинание слежения просто рассеялось. Она ходила между картами и блокнотом на столе и раздумывала связаться с аврорами, но вряд ли они вообще могли хоть что-то сделать. И только когда час назад вспыхнула свеча, известив ее, что в Риме кто-то был, Гермиона приняла решение. Если выяснится, что дом заполонили члены Возрождения, и Малфой был в опасности, тогда она приведет подмогу.
Гермиона нырнула под переплетенные ветки, стараясь не задеть листву. Ее лодыжка запнулась о корень, но она успела смягчить падение, прежде чем разбить обо что-нибудь лицо. Ее сердце колотилось где-то в горле, и она сухо сглотнула, прикрывая на мгновение веки. Воспоминания мелькали прерывистыми вспышками: Гарри, Рон и она сама бегут среди деревьев, тяжесть крестража, ее толкают на землю на колени, Гарри обмяк в руках Хагрида — вот почему она больше не ходит в леса, вот почему она иногда трясется при обрезке деревьев.
Гермиона распахнула глаза, почему-то уверенная, что почувствует, как Гарри или Рон схватят ее за руку, чтобы поднять на ноги, или она возьмет одну из их ладоней, чтобы облегчить страх, высеченный на их лицах. Она выпрямилась, учащенно дыша, и вытерла грязные ладони о брюки. Она обернулась назад, сжимая дрожащей рукой палочку и почти ожидая зияющей ухмылки егеря. Но за спиной никого не было.
Гермиона еще раз осмотрелась вокруг, а затем, чтобы удостовериться, просканировала верхушки деревьев. Она продолжила двигаться к Риму, обходя корни и кусты, двигаясь так быстро, как только могла, не издавая при этом ни звука. Гермиона обогнула большой толстый ствол и заметила мерцание воды между ветками. Значит, она была у пруда, а Рим располагался сразу за ним.
Она крепче сжала палочку, пробираясь между двумя деревьями так, чтобы получить вид на дом, но чтобы при этом никто не мог заметить ее. Внезапно внимание Гермионы привлек отблеск белого на фоне зеленой разросшейся травы — у кромки воды на другом берегу пруда сидел Малфой.
На мгновение ее окатила волна облегчения: тугой узел в животе исчез, плечи расслабились, а напряжение последних четырнадцати часов сползло с ее костей. Занятая позиция позволяла рассмотреть его достаточно хорошо. Он был чист, на его коже не было ни намека на кровь, и то, как Малфой сидел, не предполагало, что он мертв.
Он был таким бледным, что почти светился. Узников Азкабана не подпускали даже к окну, и он, наверное, впервые за пять лет оказался на солнце. Если бы ночь не прошла так ужасно, Гермиона могла бы задержаться среди деревьев еще на какое-то время и позволить ему погреться в его лучах.
Вместо этого напряжение вернулось в ее грудь, и она осмотрела территорию вокруг пруда и дома в поисках любых признаков чужого присутствия. Вряд ли бы Малфой сидел так расслабленно, будь здесь кто-то еще, но она не могла быть в этом абсолютно уверена.
Гермиона отступила на несколько шагов и нашла подходящий камень: он был не настолько велик, чтобы произвести много шума, но все же более заметен, чем галька. Она подняла его, покрутила в кулаке и дошла до просвета между деревьями — ветви были достаточно высоки, чтобы ее снаряд достиг цели, не застряв в листьях.
Камень пролетел дальше, чем она рассчитывала, и ей показалось, что взгляд Малфоя засек его еще до того, как тот коснулся воды, хотя с такого расстояния нельзя было сказать наверняка. Благодаря старым навыкам ловца или просто из-за привычки постоянно наблюдать за всем вокруг, Малфой вскочил на ноги в ту же секунду, как импровизированный снаряд плюхнулся в воду, и его взгляд остановился рядом с тем местом, где пряталась Гермиона.
Она снова осмотрела местность, а затем медленно вышла из-за укрытия, встречаясь с ним глазами. Они молча изучали друг друга в течение трех ударов сердца, пока Гермиона не кивнула подбородком в сторону дома, вопросительно поднимая брови.
Его левый глаз сощурился на солнце, ветер подхватил пряди его волос и сдул их набок.
— Не…
Гермиона быстро покачала головой, и замахала рукой в воздухе на случай, если он не понял, что она качает головой. Она указала на дом и снова кивнула. Последние двадцать минут она пробиралась через лес не для того, чтобы он выдал ее местоположение. Даже если Малфой думал, что дом пуст, это не значило, что так оно и было — теперь они знали, где он живет.
Малфой простоял еще несколько секунд, и когда она начала раздраженно задаваться вопросом, медленно ли он сегодня соображал или просто прикидывался, тот развернулся к Риму. В этот момент Гермиона увидела две вещи: как сияют на солнце его блондинистые волосы во всей их яркой белизне и еще синяк в углу челюсти.
Он провел в доме пять минут, или пять часов, или пять дней. Она была слишком занята осмотром леса позади нее, чтобы заметить, когда Малфой появился снова, выискивая ее взглядом около пруда.
— Все чисто, — разнесся по воде его низкий и хриплый голос.
Гермиона снова вышла из-за деревьев, крепко сжимая палочку.
— Что произошло?
Малфой облизнул губы, сверкнув языком, и посмотрел на воду, переливающуюся зеленым, голубым и золотым.
— Некоторые новобранцы вели себя безрассудно. Я пересекся с ними во время снабжения командиров, когда они дрались с группой магглорожденных. Очевидно, они сказали им, что являются частью новой группы Пожирателей Смерти, затем принялись пытать и убивать их. Одна девушка была еще жива. Ее привели сюда.
— Почему сюда?
— А куда еще?
Гермиона обогнула деревья и начала обходить вокруг пруда — ее взгляд ловил каждую птицу и каждую раскачивающуюся ветку.
— Это не…
— Больше некуда было идти. Двое из них уже побывали здесь, и я знал, что они придут даже без моего согласия. Я мог бы связать их и оставить Министерству, но это не совсем та лояльность, которая от меня требуется, не так ли?
Он был прав. С его прошлым они бы сочли бы это за признак того, что Малфой не изменился.
— Почему не Россия?
— Они накосячили и не хотели, чтобы об этом знали командиры.
Она кивнула, обходя участок с желтыми цветами и стараясь не наступить при этом в воду.
— Почему они взяли девушку?
Малфой молчал, и когда она подняла взгляд, он смотрел на нее так, словно показал ей что-то кошмарное, а она подумала, что это розыгрыш. Волнение в груди сменилось пониманием, а ее желудок скрутился от накатившей тошноты. Гермиона молчала, и что-то в ее взгляде заставило его челюсть сжаться, прежде чем Малфой отвел глаза.
— Я ничего не сделал, — огрызнулся он, как будто она уже обвинила его в этом. — Я не насилую женщин несмотря на то, что ты…