Вина.
В этот момент воспоминания, связанные с Малфоем, начинали всплывать как на повторе. Ощущение его магии на коже, когда он заблокировал заклятие, усталое шарканье его ног в пять утра, следы от ран. Мне пришлось притвориться, что передо мной кто-то другой.
В связывании действительно было мало смысла. Ведь он находился за запертой дверью, и если бы в доме появился нежданный гость, ему было бы проще активировать портключ совершенно свободными руками. К тому же она не будет спать здесь. На дежурство заступит другой аврор, который будет следить за Малфоем, поэтому Гермиона сомневалась. Раньше она была уверена. Раньше она была убеждена в необходимости этого шага.
— Просто иди в комнату, — произнесла она прежде, чем осознала, что приняла окончательное решение.
Малфой не выглядел особенно удивленным, и Гермиона задалась вопросом, скрывал ли он эмоции, чтобы она не передумала, или целенаправленно хотел своей короткой речью о контроле склонить ее к этому выбору. Она знала, каким манипулятором он может быть, даже если иногда не осознавала его намерений до конца игры.
— Ты сейчас что-то пытаешься доказать?
— Нет, я… — Гермиона замолчала, когда его брови дернулись. — Хочешь, я свяжу тебя? Потому что я могу, если ты так предпочитаешь. Так лучше…
Мускул на щеке Малфоя дернулся, когда он опустил руки и обогнул ее, направляясь в комнату. Гермиона последовала за ним через кухню и коридор. Она продолжала внутренний спор с собой, и он, кажется, знал это, потому что смотрел на нее в ожидании. Возможно, это была единственная причина, по которой она решила придерживаться сделанного выбора.
— Ну. Увидимся позже.
— Ты здесь одна? — спросил он, и Гермиона, начавшая было закрывать дверь, снова ее распахнула.
— С тобой.
Кажется, Малфой не шевелился несколько секунд — даже дыхания не было слышно, а потом посмотрел на нее.
— Я имел в виду, ты единственная от Министерства, кто будет здесь?
— О. Э… пока, а потом я уйду, когда он приедет. Почему…
— Кто?
— Прюит. — Он кивнул, и она кивнула в ответ, постукивая палочкой по ноге в наступившей тишине.
— Ну тогда спокойной ночи.
Малфой не ответил, и она со щелчком закрыла дверь, накладывая запирающие чары.
========== Двенадцать ==========
28 августа, 22:13
Гермиона нахмурилась, снова просматривая дату в отчете, когда ее коллега последний раз проверял дом Баркли.
— На собрании будет присутствовать хотя бы один представитель высшего круга. Никто не будет в безопасности.
Шуршание одежды в ванной ненадолго затихло.
— Я имел в виду, что не сделал ничего, чтобы разозлить высший круг, поэтому я в безопасности. Я полностью осознаю, что их намерения могут меняться без причины, поэтому не надо снова начинать разглагольствовать о внезапности смерти.
— И вовсе я не разглагольствовала, — пробормотала Гермиона, а затем повысила голос, — я просто говорила, что независимо от того, что мы делаем и насколько безопасно себя ощущаем, в любой момент может произойти все, что угодно, и оказаться смертельным. Нам хотелось бы верить, что подобные вещи могут случиться только с кем-то другим, но это не так. И каждый должен помнить об этом.
— Это не имеет значения.
— Что?
— В повседневной жизни это не имеет значения.
— Что тебя могут убить в любую секунду? Я определенно считаю, что…
— Если смерть приходит внезапно, если она может наступить в любой момент, тогда это не имеет значения. Ожидание смерти ничего не изменит, а ты рискуешь попросту растратить свою жизнь, пребывая в вечной тревоге. Когда нет непосредственной, очевидной опасности, а человек продолжает прятаться за охранными чарами и страхом, это все равно, что не жить вовсе.
Гермиона посмотрела на дверь, ее перо выскользнуло из-под ослабевших пальцев и капнуло чернилами на пергамент. Она открыла рот, чтобы возразить против его точки зрения, но ей было нечего сказать. Она подняла перо, постукивая по палочке в попытке аккуратно убрать кляксу, не повредив при этом текст.
— Ты все равно должен защищать себя.
— Я и не утверждал, что нужно непременно ходить по Лютному ночью без палочки.
Ее ответ застрял в горле, потому что в этот момент Малфой вышел из ванной. На нем были брюки угольно-серого цвета, а рубашка отливала синеватой сталью, из-за которой его глаза приобрели тот же оттенок. Он выглядел лощеным, но при этом ярким — в первые за эти годы — и более привлекательным, чем на то имел право мужчина с таким количеством строгих линий.
— Ты хорошо выглядишь, — вырвалось у Гермионы, и та покраснела. Она глубоко вздохнула, когда Малфой приподнял бровь, и почувствовала горьковато-чистый запах мыла. — Подходяще. Ты выглядишь… очень подходяще. Для встречи.
Он смотрел на нее слишком долго — девять ударов ее сердца — взглядом, который она не могла прочитать, а затем отвел глаза.
— Поскольку ты одобрила мой внешний вид, мне, наверное, придется подумать о внесении изменений.
— Это почему?
— Сколько тебе лет, Грейнджер? Двадцать три? Двадцать четыре? Ты одеваешься как библиотекарь в годах. Я никогда не видел столько одежды бежевого и коричневого цвета в гардеробе одного человека.
Гермиона сузила глаза.
— На работу я ношу практичную одежду. И эта блузка — белая…
— Да это почти вызов!
— …в отличие от твоей постоянной черноты! Черный, темно-синий, черный, темно-зеленый, черный. Черный. Еще больше черного. Ты одеваешься как распорядитель похорон!
— Я одеваюсь…
— Что, по-твоему, было бы уместно носить в Министерство? Неоново-розовый…
—… в соответствии с тем, чем я занимаюсь…
— …глубокое декольте? Я уверена, что Визенгамот был бы…
— …слиться с темнотой, а не…
— …профессионализмом, которого я придерживаюсь, в то время как ты выглядишь по-злодейски, и…
— …ты сливаешься с книжным шкафом или пергаментом…
30 августа, 14:02
Пальцы Гермионы мягко скользили по короткому меху на спине. Пеппер в отличие от Живоглота не выгибал ее под лаской хозяйки, но в этот раз хотя бы позволял себя гладить. Кот посмотрел на нее, когда она снова медленно провела рукой. Но как только Гермиона переместила пальцы на макушку, своенравный зверек отпрыгнул, громко мяукая, и умчался прочь по коридору. Гермиона выпрямилась, наблюдая, как Пеппер привычно впечатался в стену, прежде чем устремиться на кухню.
Ну и ладно.
Оставив дверь в кабинет на всякий случай открытой, она разместила портфель на середине стола и, обернувшись, отметила дату на настенном календаре, затем села на стул, передвигая пресс-папье, чтобы взять стопку заметок под ним.
Гермиона читала их, морщась больше, чем нужно, пытаясь стереть гул тишины в ушах. Однако тот нарастал, становясь все громче и громче, пока, кажется, не заполнил ее голову целиком, не оставив места для других звуков.
1 сентября, 12:00
Мужчина выгибался над полом до тех пор, пока не осталось только три точки опоры — пятки ног и затылок, а затем он закричал. Гермиона зажмурила глаза, но звук продолжал врезаться в нее словно заряженный бладжер, вызывая землетрясение, поражающее ее внутренности. Крик прервался рыданиями и булькающими вздохами, прежде чем мужчина закашлялся мокротой и кровью.
Малфой снова бросил проклятие, и мужчина дернулся в другую сторону — на щеке осталась толстая красная склизкая полоса, а лицо сморщилось. Он снова закричал, и на этот раз его тело забилось в конвульсиях, руки инстинктивно потянулись за спасением, которого не было. Гермиона поймала себя на том, что приближается к нему — ее сердце колотилось в груди, а глаза горели от сухости.
Плинк — командир, отмеченный темно-бордовой мантией — ухмыльнулся Малфою.
— Я бы приказал разорвать его, но в этой комнате нет стока.
Малфой тяжело сглотнул, его кадык дернулся. Он был бледнее, чем обычно, из-за его уха скатилась капля пота. Тем не менее его лицо не выражало ничего, кроме предельной концентрации.
— К сожалению, — прокомментировал он глухим отстраненным голосом.