Он откинул волосы назад, раздраженно глядя на нее. У Гермионы появилось такое чувство, что он сказал ей, что был пьян, только чтобы отвертеться от отчета. Однако она не была уверена на сто процентов и предпочитала, чтобы он отвечал на ее вопросы, будучи абсолютно трезвым.
— Что случилось с твоей грудью?
— Я же сказал, что это была длинная ночь. Мне пришлось наложить Обливиэйт на одного из исследователей. Никто не просек.
Он наклонился назад, хватая мантию, валявшуюся клубком на краю кровати у стены. Его рубашка снова задралась, и Гермиона автоматически посмотрела на оголившийся участок кожи, дорожку волос и линию бедер, прежде чем перевести взгляд на его одежду. Малфой снова сел, сжимая кулак, и вложил ей в руку шесть флаконов.
— Ты уверен…
— Да.
— Ты даже не знал, о чем я собиралась спросить.
Он бросил на нее тяжелый взгляд, прежде чем повернуться, чтобы отбросить мантию.
— Уверен ли я, что никто не заметил драку? Да. Или уверен ли я, что это образцы зелий, с которыми они экспериментируют? Да.
Гермиона фыркнула, изучая разноцветные зелья в своей руке.
— Палочка?
Он протянул ей, и она снова посмотрела на засохшую кровь.
— Ты в порядке?
— Да.
Гермиона кивнула, поворачиваясь к двери.
— Я разбужу тебя в шесть, и ты мне все расскажешь.
— Ты одна?
— Почему ты всегда меня об этом спрашиваешь?
Малфой поднялся, откидывая одеяло на кровать.
— А ты бы не стала?
Стала. Она бы не смогла вынести, зная, что кто-то придет, но не зная, кто. Особенно, если одним из них оказался бы Личер, который и в свои лучшие дни наводил жуть и вел себя как придурок.
— Я одна, — ответила Гермиона, прикрывая дверь.
6 октября, 21:51
Гермиона подула себе в лицо, охлаждая горящие щеки и осушая выступивший пот. Некогда запущенные шкафы — даже крысы предпочитали здесь не столоваться — теперь сверкали чистотой и аккуратно расставленными вещами.
Она слезла со стула, скрипнувшего под ее весом, и схватила красный квадрат ткани с кухонной стойки. Она взглянула на Малфоя, ничуть не удивившись, что тот наблюдает за ней со своего места. Гермиона чувствовала, как его взгляд обжигает кожу, пока она, повернувшись спиной, заполняла полки.
— Каждый раз, когда мне нужно покинуть Рим, потому что кто-то приходит сюда, ты должен вывешивать этот флажок снаружи, у входной или задней двери, чтобы я знала, что они ушли, — Гермиона махнула перед ним красной тканью, — это будет означать, что в доме никого нет. Я также заказала запас консервированной еды, потому что ты отказываешься готовить для себя, хотя есть несколько совершенно простых блюд, которые ты мог бы освоить. Я знаю, что у нас заканчивался… Почему ты продолжаешь пялиться на мое горло и волосы?
— Размышляю, можешь ли ты задушить сама себя всеми этими энергичными движениями головы.
Поначалу Гермиона думала, что Малфою просто в новинку ее распущенные волосы, но, когда его глаза переместились на горло, она больше не смогла игнорировать это пристальное внимание. Взгляд в сторону горла всегда символизировал опасность, и ее внутренняя система предупреждения начала сходить с ума.
Глаза Малфоя метнулись к вырезу на ее груди, и Гермиона подняла руку, чувствуя пот на коже. Она провела тыльной стороной ладони вверх, вытирая влажную дорожку, оставленную стекающей каплей на ее горле, шее и за ухом.
— Менее вероятно, чем то, что я задушу тебя.
— Ты уже неоднократно пыталась это сделать своей готовкой.
— В отличие от твоей, которая просто взрывается в кастрюле, прежде чем попасть кому-нибудь в рот?
— По крайней мере, я заявляю об этом во всеуслышание, в то время как ты безмолвный убийца.
— Я не какой-то мим, — Гермиона подняла вверх указательный палец.
— Ну да, ты скорее умрешь, чем промолчишь. И нет, я не хочу снова слышать твою теорию о серийных убийцах-мимах или спорить о превалирующей ценности слов над действиями или наоборот.
Гермиона фыркнула, снова поворачиваясь к банкам с готовой едой.
— Они вселяют ужас!
10 октября, 22:03
— Это правда, но я также думаю, что магглорожденных принудили бы к рабству или приговорили к смерти. Они были бы как домовые эльфы. Им нет нужды держать тюрьмы для магглорожденных, когда они могут использовать их труд или просто покончить с ними.
— Чтобы использовать, им не нужно убивать всех магглорожденных и магглов, достаточно сделать их низшей кастой: работа на фабриках, прислугой, на фермах. Полукровки, которые не участвовали в Возрождении, будут заниматься тем, что чистокровные считают более благородным занятием: шить одежду, делать мебель, может, учить детей. Чистокровные же будут занимать все руководящие должности: главы предприятий, члены советов директоров, Министерства, правоохранительных органов и диктовать правила на рынке финансов. Речь не только об убийстве, Грейнджер. Речь о власти.
— Если бы это произошло, а этого не произойдет, то люди наверняка восстали бы. Это могут быть сотни или даже тысячи темных волшебников и ведьм, но миллионы людей, подвергшихся угнетению, будут сражаться с ними.
Малфой приподнял бровь, и Гермиона вздрогнула, когда почувствовала, как его нога коснулась ее ноги под столом.
— И тем не менее правительства, которые эксплуатируют народ и не вызывают симпатий у большинства людей, остаются у власти на протяжении столетий. Не каждый мнит себя героем. Немного знаний и страха — это все, что нужно, чтобы оставаться на вершине.
Гермиона покачала головой, смотря на отчет об ингредиентах зелья невидящим взглядом.
— Кто-то просто должен быть там, чтобы сплотить людей. Объединить их. Хотя, я полагаю, если бы Тьма каким-то образом восторжествовала, я бы скорее умерла, пытаясь остановить это. Или они убили бы меня сразу после победы.
— Сомневаюсь, — тихо ответил он, на мгновение отвлекшись на что-то в своей книге, — если бы ты выжила, они бы использовали тебя. Магглорожденная или нет, твой интеллект мог бы им пригодиться…
— Я никогда не стала бы им помогать, — пылко возразила Гермиона.
Малфой смотрел на нее, наверное, немного удивленный ее внезапной горячностью, и, возможно, он уже улыбался до того, как она моргнула.
— Они все равно попытаются. Использовать тебя против Поттера, пытать тебя, пока ты не сломаешься, сделать из тебя пример. А когда они закончат, и от тебя ничего не останется, тогда они убьют тебя.
— Звучит заманчиво. — Это прозвучало более напряженно, чем она рассчитывала, сердце бешено колотилось, а в голову снова лезли мысли, которые не давали ей уснуть даже после того, как она достигала полного изнеможения.
— Ну, мы все знаем, за что и с чем сражаемся, — пробормотал Малфой, переворачивая страницу своей книги.
Гермиона сухо сглотнула, кивнула и пробежалась глазами до того места в отчете, на котором она остановилась, когда завязался диалог. Она нашла предложение, положила палец на конец строки и снова посмотрела на Малфоя.
— За что сражаешься ты?
Он перевел глаза с нижней части страницы на стол и моргнул, прежде чем посмотреть на нее исподлобья. Гермиона нетерпеливо ждала, наблюдая за его колебаниями, потому что Малфой был не из тех людей, кто часто откровенничал.
— За то же самое, что и ты, Грейнджер.
11 октября, 21:50
Шаги Малфоя были ровными и уверенными — задняя часть мантии раздувалась на ветру. Он уходил все дальше в туман, и серый цвет постепенно поглощал темный, пока не исчез полностью в закручивающейся спирали аппарации.
13 октября, 04:58
Малфой быстро прошел через кухню, сорвал с себя мантию и комком швырнул на стул. Гермиона продолжала махать ему рукой, чтобы он поторопился, и хотя тот уже не мог ее увидеть, но ей было проще справиться с нетерпением, когда она была чем-то занята.
Она не понимала, почему он не может просто каждый день возвращаться к четырем утра. Всякий раз, когда они покидали Рим после пяти, к тому времени, когда их лодка достигала пещеры, было уже достаточно светло, чтобы их мог кто-то заметить. Это был ненужный риск. Сегодня луна была наполовину полная, а пересменок в Азкабане проходил ежедневно в 5:30.