— Нет, я… — начал он, поднимая руку, когда она направила на него палочку.
Она поколебалась всего секунду, а затем наложила несколько Обнаруживающих заклинаний, удостоверяясь, что на нем не было магических следов, вроде Чар слежения… Она наклонила голову, прищурившись, глядя на его лицо как раз перед тем, как Малфой повернулся в сторону коридора.
— Я иду спать. Я все расскажу …
Что-то было не так. Гермиона схватила его за руку, и когда он отдернул ее, она снова схватила ее, обходя его вокруг. Она быстро наложила еще одно Обнаруживающее заклинание — и вот оно! Мерцание перед его лицом, словно пластиковая пленка, скользящая по коже.
— Грейндж… — резко выдохнул он.
Два заклинания — и иллюзия полностью исчезла. Гермиона прикрыла ладошкой рот, в шоке делая шаг назад.
Его левый глаз налился красным, веко опухло, а кожа вокруг него было багровой. Его правый глаз оказался в эпицентре огромного синяка, начинавшегося под носом и заканчивающегося у изгиба брови. Его левая скула приобрела сине-багровый оттенок, и на опухшей коже зияла рана. Через лопнувшую кожу губ к правому уголку рта тянулась кровавая ссадина, и верхняя губа была по меньшей мере в два раза больше обычного. Учитывая размер отека на его челюсти, было удивительно, что та не сломана.
Из ее горла вырвался булькающий звук, и покачав головой, Гермиона помахала рукой перед Малфоем, вырывая его из прострации обратно в реальность.
— Что случилось? — Гермиона посмотрела через его плечо на кухню, а затем сосредоточилась на опухшем месиве вокруг его левого глаза. — Нам нужно уходить? Они…
Малфой выбил ее палочку, когда она снова подняла ее.
— Нет, не нужно. И никакого исцеления…
— Твое лицо…
— Это не имеет значения.
В ответ на его заявление она издала несколько резких звуков, каждый из которых был началом так и непроизнесенного слова.
— Еще как имеет! Ты не може…
— Если оно заживет, — зарычал он, — они подумают…
— …нет смысла, когда я могла бы просто…
— Нет, заткнись, и я…
— Глупо не позволять мне, а я не…
— Грейнджер!
— …вылечу твое лицо, и тогда ты сможешь рассказать мне. Я…
Его рука зажала ей рот, обрывая поток слов — ладонь пахла грязью. Она резко выдохнула от удивления, а затем прищурилась.
— Послушай…
Гермиона отстранилась, и другая рука Малфоя мелькнула, чтобы удержать ее затылок на месте. Я в ловушке, не могу дышать, не могу двигаться — в сознание хлынули мысли, не поддающиеся логике, и Гермиона схватила его за запястье с предупреждением во взгляде. Стук его сердца под кончиками пальцев успокоил мечущийся рассудок, не давая вонзить ногти в кожу Малфоя или бросить в него проклятье.
— Продолжай, — промычала она.
Малфой убрал ладонь от ее рта, и только когда она почувствовала вес его опущенной руки в своей, она разжала пальцы на его запястье. Гермиона вздрогнула, ощутив, как Малфой подцепил выбившийся завиток у нее на затылке.
— Извини, — пробормотал он скорее рефлекторно, чем осознанно, а затем скользнул ладонью по волосам, убирая руку.
Он сделал глубокий вдох, отдавшийся хрипом в груди.
— Я встречался с аристократической верхушкой. Я добровольно подчинился их наказанию в качестве платы за ошибки моего прошлого. Исцеление было бы равносильно тому, как если бы я отвергал то, что, по их мнению, заслужил. Все повреждения должны зажить естественным путем.
Гермиона вскинула руки и пристально посмотрела на Малфоя, чтобы убедиться, что тот говорил серьезно. На ее лице отразилась смесь возмущения, обвинения и недоумения.
— Что? Это самая глупая вещь, кото…
— Это то, как это работает.
— Честно, чтобы заставить тебя платить за свои обиды? Вот как они обращаются с людьми на своей стороне?! Отличная группа людей, которым нужна твоя преданность с потрохами! Давай не будем…
Он снова посмотрел на нее.
— Я присоединился к ним не по своему желанию.
— Я знаю! Но я должна на кого-то накричать!
Малфой смотрел на Гермиону до тех пор, пока с ее лица не ушло выражение открытой непримиримости, после чего он с шипением вздохнул, переводя взгляд на стену.
— Прости, — пробормотала она. — Просто… Господи, Малфой, твое лицо. Если я тебя исцелю, они не…
— Они узнают. То, что я, не сопротивляясь, позволил им наказать себя, доказало, что я чувствовал себя достаточно виноватым перед ними за свое бездействие в прошлом, и теперь их доверие основывается именно на этом фундаменте. Они копили обиды на Малфоев, и я погасил этот долг.
— Ты и так заплатил сполна! Они знают, что ты пытал и убивал людей, руководил группой, выполняя их задания, преуспел в миссиях. Этого должно было быть достаточно…
— Но не было. Не для этих людей. Теперь стало, если только ты не исцелишь меня. Так что просто Оставь. Все. Как есть.
Гермиона нахмурилась, снова изучая повреждения на его лице. Вот что происходило с ним. Она знала, что что-то было не в порядке. Она чувствовала это — беспокойство, постоянно кружившееся и твердеющее в глубине ее желудка в то время, как она работала в своем офисе или пыталась уснуть, или пила чай. Гермиона опустила глаза, издав раздраженный, рычащий вздох.
— Невероятно, — она бросила взгляд на полосу, рассекающую его губы, — может быть, мы могли бы…
— Нет.
— И наложить Чары гламура после…
— Нет.
— Знаешь, твоим наказанием была тюрьма, и нет нужды позволять себе иметь дело с …
— Я должен. Я не хочу рисковать тем, что они узнают, потому что тогда все это было зазря. Или я никогда не стану командиром и застряну на этом Задании на весь свой тюремный срок, а значит все равно потерплю неудачу, — казалось, что он запыхался к концу монолога, потому что его грудь часто опускалась и поднималась.
— Некоторые бальзамы ускорят…
— Нет.
— Они просто подумают, что ты исцеляешься…
— Слишком быстро.
— Мы…
— Блять, Грейнджер, я сказал, что мы закрыли эту тему!
— Отлично! Но я не в восторге от этого! — Она впивалась в него взглядом достаточно долго, чтобы сквозь пелену собственного гнева заметить румянец на щеках и шее и услышать хриплое быстрое дыхание, с шумом вырывающееся из его легких. Гермиона прикусила губу, ощущая укол вины. — Где еще у тебя повреждения? — спросила она все еще слишком резким голосом.
Его рука поднялась к животу, но он, кажется, передумал, потому что его ладонь просто скользнула по ткани, прежде чем снова опуститься на бок. Малфой приподнял подбородок, глядя на нее сверху вниз. Он даже не пытался ей ответить.
— Ладно, пошли.
Казалось, что Малфой не собирался двигаться, поэтому Гермиона сдалась первой, и через некоторое время услышала его шаги: глухой удар, шш, глухой удар, шш, глухой удар…Она распахнула дверь спальни на всю ширину и отступила в сторону, пропуская его внутрь. Он не смотрел на нее, пока шел, но повернулся, когда достиг центра комнаты.
— Тебе нужна помощь?
— Нет.
— Что-нибудь?
Малфой, наконец, посмотрел на нее, его челюсть сжалась, и он вздрогнул от этого движения.
— Нет, — ответил он, на этот раз менее резко.
— Хорошо. Мы, э-э… тебе нужно вернуться сегодня вечером?
— Да.
Что ж, от этого Гермиона тоже была не в восторге. Что это за люди, которые мучают тех, кого считают своими, а потом с садистским удовольствием наблюдают, как они страдают, пока не исцелятся? Боже, как ей не терпелось покончить с ними. Она не могла дождаться, когда они все окажутся в камерах, и, может быть, она однажды пройдет по коридору мимо них с высоко поднятой головой, чтобы больше никогда не оглянуться.
— Спи. Я разбужу тебя, когда будет время собираться. Мне нужно связаться с Министерством, но я буду здесь, когда ты проснешься.
Он кивнул один раз, не покидая своего места в центре комнаты, и она кивнула из дверного проема в ответ. Гермиона наклонила голову, судорожно вздыхая, и ушла, прикрывая, но не запирая дверь.
18:04
— Ты выглядишь измученной, Гермиона. Иди домой.