10 ноября, 11:44
— Грейнджер, какого черта ты там делаешь?
Ей было интересно, когда его бормотание станет достаточно громким и разборчивым, чтобы она смогла понять, на что он злится в этот раз.
— Мой… я одеваюсь.
Она сняла с волос ленту, снова скручивая ее. Душ извергал клубы горячего пара, из-за чего в ванной царил ад, а она перегрелась и вспотела.
— Мне нужно в туалет.
— Выйди на улицу или что-то в этом роде. — Честное слово, для мужчин это не было такой уж проблемой, тем более его никто не мог увидеть.
Воцарилась тишина, за которой последовал скрип половиц.
— Ты ведь не серьезно, — его голос приблизился.
Еще одна заколка, и… ладно. Сомнительно, но ладно. Гермиона посмотрела левым глазом в разбитое зеркало и схватила банное полотенце, которое использовала, чтобы вытереть лицо.
— Грейнджер, просто…
— Я еще не закончила, — фыркнула она, натягивая штаны.
— Спустя сорок пять минут?
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, уже сорок восемь.
Гермиона закатила глаза, застегивая брюки, затем потянулась к дверной ручке, но остановилась. Она провела рукой по рубашке, проверяя в ужасном оранжевом освещении ванной, нет ли на той складок, а затем наконец открыла дверь.
— Бежевый вернулся, как я погляжу. — Малфой медленно просканировал ее взглядом, как будто она была одета во множество цветов, названия которых он забыл.
Гермиона снова разгладила рубашку, а затем нервно сжала руки, когда его глаза сфокусировались на ее горле.
— Мм…тебе надо пописать?
— Нет, — протянул он, встречаясь с ней взглядом и отступая, чтобы дать ей проскользнуть мимо, — у меня возникла острая необходимость посмотреть на себя в зеркало.
Она фыркнула, и Малфой бросил на нее предупреждающий взгляд, прежде чем дверь за ним закрылась.
11 ноября, 05:34
Гермиона устроилась на своем привычном месте, а Малфой расстегнул мантию и достал бутылку огневиски. Он поставил ее на стол и бросил мантию на спинку стула, затем ослабил манжеты, закатывая рукава рубашки до локтей, и две верхние пуговицы. Мышцы и сухожилия его предплечий напрягались и смещались под бледной кожей, покрытой золотистым пушком. Гермиона перевела взгляд на выцветшую Темную Метку и шрамы на груди — опознавательные знаки войны. Их оставил на нем другой вид гнева, и ее сознание, раз за разом неумолимо воспроизводящее воспоминания, взрывалось от звука его крика.
Малфой повернулся, подошел к кухонному уголку и достал из шкафа два стакана.
— Мы не пьем, — произнесла Гермиона самым строгим голосом из имеющихся в ее арсенале.
Он поставил стаканы на стол перед своим стулом, потом сел и открыл бутылку огневиски.
— Но сегодня мы выпьем.
— Малфой…
— Возможно, праздновать маленькие победы не менее важно, чем и конечную цель, Грейнджер.
Гермиона сдвинула брови, увидев, как он наполняет стаканы наполовину.
— И что же мы празднуем? — Он неопределенно хмыкнул, пододвигая к ней один из стаканов, и от накатившего волнения ее сердце забилось быстрее. — Тебя… назначили командиром?
— Меня назначили командиром.
Его губы дернулись, прежде чем расплыться в улыбке, и она протянула руку, беря стакан.
— Очень хорошо.
— Очень.
— Конечно, мы не можем отвлекаться на маленькие победы, ведь важна конечная цель.
— Если не будет маленьких побед, мы никогда не достигнем конечной цели.
— Но конечная цель…
— Грейнджер, — он поднял брови, когда Гермиона посмотрела на него, — я слизеринец, для моего честолюбия не существует иных целей, кроме конечных, но в какой-то момент каждому человеку может не хватить сил продолжать идти к ним, если у него не будет наглядных подтверждений, что он сможет туда добраться. И эта победа — не отвлечение. Мы все знаем, что это не конец, пока все по-настоящему не закончится. Но теперь мы на шаг ближе.
Гермиона кивнула, проводя большим пальцем по краю стекла.
Их стаканы с огневиски встретились звоном на полпути.
14 ноября, 04:28
Гермиона постучала концом пера по пергаменту, а затем посмотрел на Малфоя, который в этот момент сделал глоток воды.
— Значит, контроль разума.
Он допил воду и вернул стакан обратно.
— В основном. Это Империус в жидкой форме, за исключением того, что приказы надолго сохраняются на уровне подсознания. После продолжительного использования у человека едва ли найдется собственная мысль, которая не была бы взаимосвязана с имплантированными.
— Как будто одного страха было недостаточно.
— Нет. Как заставить могущественного волшебника со Светлой стороны присоединиться к Тьме? Это невозможно. Как помешать людям создавать очаги сопротивления или группы, настроенные на революцию? Никак. Но можно подлить зелье в еду в промышленных масштабах и каждую ночь внушать по беспроводному и маггловскому телевидению, а также через динамики на улицах те идеи, в которые вы хотите, чтобы люди поверили, мысли, которые вы хотите, чтобы они имели, действия, которые вы хотите, чтобы они совершали.
— Промывание мозгов. Никакого сопротивления.
— В яблочко.
— Это ужасно.
Малфой пристально посмотрел на нее, а затем снова откинулся на спинку стула.
— Они еще не разобрались, как заставить эту идею работать. Но все зельевары, которых они собрали в лаборатории, лучшие в своем деле, поэтому если это в принципе возможно, то они это обязательно выяснят.
Гермиона судорожно выдохнула, выделяя жирной чертой раздел на своем пергаменте.
— Мне нужно, чтобы ты попытался разузнать, какие ингредиенты используют исследователи. Те, что мы получили раньше, выглядели как Оборотное, Веритасерум и непонятные смеси с массой вариантов сочетания между собой, так что…
— Они работают над тем, чтобы продлить время действия Оборотного зелья. Я ничего не знаю, но уверен, что есть и другие задумки.
Гермиона кивнула, записывая его комментарий про Оборотное.
— Ладно, посмотрим, что ты сможешь выяснить. — Она подвела черту под абзацем, а затем разметила новый участок на пергаменте.
— Ты нашел что-нибудь еще?
— Темномагические предметы. Я не знаю, что это такое и что они делают, но они планируют разместить их в общественных местах в замаскированном виде: как части фонарных столбов, мусорных баков, внутри витрин — и использовать по необходимости. Возможно, они уже начали это делать.
Гермиона потерла лоб, чувствуя, как начинает разрастаться головная боль.
— И ты не знаешь, где?
— Пока нет.
— Это часть глобального плана?
— Очевидно, но я не знаю ее предназначение.
Гермиона сделала очередную пометку на своем пергаменте, ощущая гул магии в крови, настойчиво требующий, чтобы она немедленно, сегодня, сейчас выломала каждую дверь и ворвалась в каждый дом, принадлежащий Возрождению, и разнесла всё — их — в клочья. Было ощущение, что все они — фигуры, расставленные перед сражением на гигантской шахматной доске, и пока Светлая сторона спала, Темная заняла все нужные клетки, чтобы победить в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями. Да, знания об общей диспозиции все еще были ценны, но без понимания, откуда начнут двигаться фигуры и в каком направлении, почти бесполезны.
— Нам не приходится надеяться, что они поделятся своим планом сразу, — тихо продолжила Гермиона после паузы, — но постарайся выяснить как можно больше деталей: где собирается верхушка, как передвигается, где они часто бывают, какие у них связи, кто им помогает. Если мы вычислим ключевые точки и сможем нанести удар по всем одновременно, это будет куда как быстрее и эффективнее, чем действовать пошагово.
Малфой медленно покрутил на столе вновь наполненный стакан — казалось, еще чуть-чуть, и вода перельется через край, но этого не происходило.
— И как ты собираешься это сделать, Грейнджер? Прорваться через ворота и всех арестовать? Это восемь аристократов, тринадцать командиров и более двухсот рекрутов, и их число растет с каждым днем. Сколько авроров и оперативников в Министерстве?
— Их число не имеет значение. Главное — горячее сердце, мастерство и готовность сражаться, даже при условии, что открыть дверь получится только снеся ее с петель. Так мы выиграли войну.