— На войне не бывает универсального рецепта победы. То, что сработало в одном сражении, может оказаться неэффективным в другом, — он перестал вращать стакан, — лучше запереть двери и поджечь штаб, а уже потом сосредоточиться на других локациях.
— Нет, — он поднял бровь в ответ на ее качание головой, — то, что мы ценим и уважаем человеческую жизнь, заставляет нас бороться с самого начала. Я могу многим пожертвовать, Малфой. Я могу пожертвовать своей жизнью. Но я никогда не пожертвую тем, во что верю. Никто из нас этого не сделает…по крайней мере, не большинство.
На лице Малфоя появилось странное выражение, и под его изучающим взглядом Гермиона внезапно почувствовала себя еще более неловко, чем прежде, когда у них случались похожие моменты.
— Ты вся само воплощение света, доброты, наивности и иногда честности. Это почти заставляет забыть, как тебя покалечила война.
— Война меня не покалечила, — тут же ощетинилась Гермиона.
Он ухмыльнулся.
— А вот и честность. — Малфой выпрямился на стуле, пока Гермиона продолжала буравить его взглядом. — Расслабься, Грейнджер. Война покалечила всех. В этом нет ничего постыдного.
Пощипывание в глазах — не та реакция, которую она ожидала, и Гермиона уставилась в пол, сглатывая комок в горле. Стыд. Быть такой смелой, а потом бояться каждый день. Так упорно бороться, а потом не иметь возможности оценить результат. Не смочь привести саму себя в порядок. Быть самой себе постоянным напоминанием.
— Я знаю, — ее голос прозвучал напряженно.
— Нет, не знаешь.
— Ты тоже, — Гермиона подняла глаза на Малфоя.
Повисла предгрозовая тишина, в воздухе сверкали молнии понимания, от которого им обоим стало некомфортно. Затем он снова принялся крутить стакан, и зрительный контакт был разорван.
15 ноября, 17:16
Она подпрыгнула, подзывая к себе портфель, но не успела поймать его, как Малфой наложил заклинание на ее лицо — кожу закололо прохладным покалыванием магии. Портфель отскочил от кухонных шкафчиков и грузно приземлился на стойку; в помещение вошел невысокий пухлый мужчина, тут же уставившийся на Гермиону. Она затаила дыхание, борясь с инстинктивным желанием выхватить палочку из кармана и надеясь, что заклинание Малфоя достаточно изменило ее внешность. Гермиона узнала мужчину по воспоминаниям Малфоя — как бы жестоко тот ни пытал человека, он делал это с абсолютно беспечным видом, как если бы читал тому вслух занятную книгу.
Мужчина ухмыльнулся, обнажая белые, маленькие и ровные зубы, и перевел взгляд на Малфоя. Гермиона медленно запихнула коробочку с портключом обратно в карман и крепче сжала палочку — она либо разыграет эту партию, либо попытается выбраться. Малфой выглядел спокойным, почти скучающим, он сделал шаг вперед, почти полностью закрывая ей обзор своей спиной.
— Что ты здесь делаешь, Грин?
Если он снизошел до разговора, то его заклинание, должно быть, сработало достаточно, чтобы ее не опознали сразу.
— Я не знал, что у тебя гостья.
— Бывают моменты, когда в них возникает необходимость, — произнес Малфой, растягивая слова, и холодность его тона отозвалась тяжестью в ее животе.
— Верно. — Грин шагнул вперед. Свет свечи и лучи угасающего солнца высветили его короткие, идеально причесанные волосы, которые то ли намокли, то ли пали жертвой слишком большого количества средства для укладки. — Хотя потом слишком много возни с уборкой. Ты теперь командир, Малфой. Тебе не нужно искать их самому.
Грин снова посмотрел на Гермиону, и она расширила глаза, чтобы смягчить злобу, полыхающую в ее взгляде. Она всего лишь девушка-маггл, поэтому лучше было выглядеть испуганной, чем кровожадной. Кроме того, если у него зародились сомнения, кто знает, как пристально он будет присматриваться к ней.
— Обливиэйта достаточно, — резко ответил Малфой, на что Грин хмыкнул что-то неразборчивое, скользя взглядом по телу Гермионы. Она едва сдерживалась от желания пошевелиться, ослепить его, проклясть, а затем отскрести свое тело до зудящего скрипа.
Испуганная маггла, испуганная маггла. Она сбежит. Маггла бы ведь должна была испугаться: мужчина, из ниоткуда появившийся в коридоре, разговор с использованием странных слов, зловещая ухмылка на лице Грина.
— Убийство может быть проблематично, — пробормотал Грин, — лишнее привлечение внимания.
Сердце Гермионы колотилось как загнанный кролик, пока она сделала два осторожных шага в сторону двери. Малфой заметил ее движение, выбросил свою длинную руку, схватил ее и дернул на себя. Гермиона бросила на него обвиняющий взгляд, но тот никак
не отреагировал.
— Кажется, мы ее напугали, — сказал Грин, явно получавший удовольствие от происходящего. — Так всегда веселее, не правда ли?
— Я предпочитаю растягивать удовольствие, — его рука сжалась сильнее, когда Гермиона снова попробовала отстраниться, в его взгляде всего на мгновение вспыхнуло предупреждение, прежде чем выражение лица снова стало скучающим.
— Наблюдать, как их постепенно поглощает страх. Понимаю. Ламур делает то же самое, насколько я помню…
Гермиона наконец вырвала свою руку из его хватки, но успела сделать только шаг, прежде чем Малфой потащил ее обратно. Она уперлась каблуками в пол, отняла руку от палочки в кармане, чтобы упереться свободной ладонью ему в грудь, и попыталась просигнализировать взглядом, что он должен ее освободить. Очевидно, Грин собирался присоединиться к замыслу Малфоя, чтобы тот ни спланировал в отношении нее, а Гермиона совершенно точно не собиралась в этом участвовать. Даже если девушка-маггл сбежит, его ложь все равно не раскусят.
Малфой сжал челюсть, схватил ее за вторую руку и, разворачиваясь, с силой толкнул в стену, впиваясь глазами в ее лицо. Почувствовав прилив ярости, Гермиона снова уперлась ладонью ему в грудь, но он продолжил держать ее стальной хваткой.
— Что привело тебя, Грин?
— Нас вызывают. Десять минут.
Гермиона стиснула зубы и дернулась в сторону, а Малфой отпустил одну руку, чтобы перехватить ее за плечо, снова разворачивая в рывке. Она втянула воздух, ощущая, как липкие путы страха сдавливают ее бьющееся в аритмии сердце. Она не могла находиться к Грину спиной, и…
…Малфой прижался к ней всем телом — твердой грудью, бедрами, положил руку на живот, заключая ее в кокон своего тепла. Гермиона ударила ладонями по стене, отталкиваясь назад, задыхаясь, зажатая между каменной преградой и силой, окутывающей ее — жар и твердые мышцы, подвижные сухожилия и учащенное дыхание у виска.
Его рука, прижатая к ее животу прямо над тугим узлом хаотичных эмоций, вдруг быстро задвигалась вперед и назад, вторая рука коснулась поясницы и сползла ниже, его бедра отстранились, и в этот момент Гермиона услышала звук расстегивающейся пряжки ремня. Малфой снова крепко прижался к ее спине, и она дернулась, пытаясь отбросить его назад. Она закрыла глаза, пытаясь восстановить дыхание, ее сердце колотилось так сильно, что сознание помутилось. Он ничего не сделает. Гермиона знала, что он ничего не сделает. Если бы она сомневалась в этом, она бы била кулаками, ногами, локтями, а если бы она не справилась с ним маггловским способом, то у нее оставалась палочка.
— Это не бесплатное шоу, Грин, и у меня не так много времени. Я буду на месте через десять минут, — его голос звучал хрипло и прерывисто.
Его рука обхватила ее бедро, но нежно, мягко, почти невесомо.
Единственным звуком, нарушавшим тишину кухни, было их с Малфоем дыхание. Три, пять, семь ударов сердца… наконец раздался хлопок аппарации, за которым последовала напряженная пауза, в течение которой ни один из них не двигался, а затем Гермиона судорожно вздохнула, отталкивая его.
— Тсс, — прошептал Малфой ей в волосы, и она могла подумать, что это всего лишь вздох, если бы он снова не прижал ее к стене.
Гермиона замедлила дыхание, прислушиваясь к звукам вокруг. Она стояла неподвижно, ожидая скрипа двери или половицы, но ничего не происходило. Со стороны улицы тоже не раздавалось ни звука. Малфой медленно оторвал руки от ее тела, прежде чем сделал шаг назад, и Гермиона тут же резко развернулась. Он отошел еще на шаг. Она прижалась спиной к стене, глядя на напряженное выражение его лица, как будто он вступил в дуэль и ждал, когда Гермиона произнесет первое заклинание.