— Прямо сейчас? — спросил он у нее.
— Лучше сейчас, — ответила она.
Левой рукой он обхватил ее запястье, а пальцами правой впился в ее плоть у плеча. С силой провел ногтями вниз по ее руке. Добравшись до локтя, он остановился и перевел дух. Ему казалось, что голова у него словно набита мокрыми газетами.
Вырвав у него свое запястье, она посмотрела на свежие царапины:
— Надо, чтобы они гляделись как настоящие.
— Они и без того как настоящие.
Она указала на свой бицепс:
— Они розовые. И кончаются у локтя. А они должны кровоточить, bobo niño,[119] и идти до самой кисти. Ты помнишь?
— Конечно помню, — заверил ее Джо. — Это же мой план.
— Ну так действуй. — Она выбросила руку вперед. — Вонзись и скреби.
Джо показалось, что из-за грузовика донесся смех. Он покрепче обхватил ее бицепс, его ногти утонули в слабых царапинах, которые он сам только что оставил. На словах Грасиэла была храбрее. Глаза у нее бегали, по телу бежала дрожь.
— Черт! Прошу прощения.
— Быстрей, быстрей!
Она встретилась с ним глазами, и он пропахал ногтями по внутренней стороне ее руки, обдирая кожу, раскраивая ее плоть. Когда он миновал локоть, она зашипела от боли и повернула руку, чтобы его ногти прошлись по ее предплечью до самого запястья.
Когда он выпустил ее руку, она ею же отвесила ему пощечину.
— Господи, — произнес он, — я это делаю не потому, что мне нравится.
— Так ты уверяешь. — Она снова ударила его, на этот раз по нижней челюсти, задев шею.
— Эй! Я не могу заявиться к вшивой будке охраны с синяками по всей морде.
— Тогда останови меня. — И она снова замахнулась.
Замах был очевидный, и он уклонился, шагнув в сторону. А потом сделал то, о чем они договаривались. Это было легче обсуждать, чем делать, но теперь она раззадорила его своими пощечинами. Тыльной стороной кисти он сильно шлепнул ее по щеке. Она согнулась, отклоняясь вбок, волосы упали ей на лицо, и она немного постояла так, тяжело дыша. Когда она выпрямилась, он увидел, что лицо у нее покраснело, а кожа вокруг правого глаза подергивается. Она сплюнула в придорожные кусты карликовых пальм.
Она не смотрела на него.
— Дальше я сама, — произнесла она.
Ему хотелось что-то сказать, но он не мог придумать что. Поэтому просто отошел к кабине. Дион смотрел на него с пассажирского сиденья. Открыв дверцу, Джо замер. Обернулся к Грасиэле:
— Мне было мерзко это делать.
— И все-таки, — она сплюнула на дорогу, — это был твой план.
По пути Дион заметил ему:
— Слышь-ка, я тоже не обожаю их бить, но иногда баба только это и уважает.
— Я бил ее не поэтому. Не из-за того, что она сама напросилась, — возразил Джо.
— Нет. Ты бил ее, чтобы помочь ей заполучить кучу автоматических винтовок Браунинга и пистолетов-пулеметов Томпсона. И чтобы она отправила их своим дружкам на Остров греха. — Дион пожал плечами. — Затея дрянная, вот мы и занимаемся всякой дрянью. Она попросила тебя достать пушки. А ты придумал, как их заполучить.
— Мы их покамест не заполучили, — произнес Джо.
В последний раз они остановились на обочине, чтобы Джо тоже переоделся в форму. Дион постучал по стенке между кабиной и кузовом и произнес:
— Всем сидеть тихо. Как кошкам, когда рядом собаки. Comprende?
Из кузова донеслось дружное «sí». После этого они слышали только неумолкающих насекомых.
— Готов? — спросил Джо.
Дион шлепнул по дверце:
— Зачем я, по-твоему, встал сегодня утром, приятель?
Арсенал Национальной гвардии находился на территории, еще не включенной в границы Тампы, — на северном крае округа Хиллсборо, среди неприветливого пейзажа, состоящего из цитрусовых рощиц, топей с болотными кипарисами и полей, заросших лепидоспартумом, высохшим на солнце: хрупкие стебли, казалось, только и ждут случая загореться и затянуть черным дымом весь округ.
У ворот дежурили двое охранников, один — с кольтом сорок пятого калибра, другой — с автоматической винтовкой Браунинга, АВБ; именно такие винтовки и кольты намеревались украсть приехавшие. Охранник с пистолетом был долговязый и тощий, с темными вихрами волос и впалыми щеками глубокого старика — или же юнца со скверными зубами. Парень с АВБ был еще молокосос — коротышка с пламенно-рыжей шевелюрой и пустыми глазами. Черные угри усеивали его лицо, словно перец.
С ним-то проблем не будет, но вот долговязый обеспокоил Джо. В нем чуялась какая-то излишняя проницательность, какое-то излишнее проворство, до поры скрываемое. Он разглядывает тебя не спеша, и ему плевать, что ты об этом думаешь.