Больше в зале никого не было.
Джо покосился на Грасиэлу. Ее глаза чуть расширились, на горле у нее проступила бьющаяся жилка, которой он никогда раньше не замечал, но в остальном она казалась спокойной. Руки у нее не дрожали, и дышала она по-прежнему ровно.
Альберт еще раз откусил от сосиски и наклонился в ее сторону:
— Как тебя зовут, крошка?
— Грасиэла.
— Ты светлая негритоска или темная латиноска? Никак не пойму.
Она улыбнулась ему:
— Я из Австрии. Разве не видно?
Альберт захохотал. Он хлопнул себя по ляжке, хлопнул по столу, и даже ничего не замечавшая пожилая пара покосилась на него.
— Вот славно-то, — произнес он, обращаясь к Лумису и Бонсу. — Австрия.
Они не поняли юмора.
— Австрия! — Он всплеснул руками, в одной все еще болталась сосиска. Он вздохнул. — Ладно, проехали. — Он снова повернулся к ней. — Ну что ж, Грасиэла из Австрии, как твое полное имя?
— Грасиэла Доминга Маэла Корралес.
Альберт присвистнул:
— В рот не влезет. Но сдается мне, у тебя по этой части большой опыт, крошка. По части пихания в рот, а?
— Не надо, — вмешался Джо. — Не стоит, Альберт. Не впутывай ее в это.
Альберт повернулся к Джо, дожевывая сосиску:
— Прошлый опыт показывает, что мне такие вещи не очень хорошо удаются, Джо.
Джо кивнул:
— Что тебе надо?
— Мне надо узнать, почему ты ничему не выучился в тюрьме. Был слишком занят, все время подставлял задницу? Выходишь, приезжаешь сюда и думаешь, что за два дня меня одолеешь? Они тебя там совсем, на хрен, лишили мозгов, Джо?
— Возможно, я лишь пытался привлечь твое внимание, — проговорил Джо.
— В таком случае ты достиг феноменального успеха, — процедил Альберт. — Сегодня к нам стали поступать сообщения из моих баров, из моих ресторанов, из моих бильярдных, из всех забегаловок, которые я разместил на всем пространстве отсюда до Сарасоты. Они сообщают, что больше не платят мне. Что теперь они платят тебе. Разумеется, я отправился потолковать с Эстебаном Суаресом, и вдруг оказалось, что у него больше вооруженной охраны, чем у Монетного двора США. Он не дал себе труда со мной встретиться. Думаешь, ты вместе с шайкой итальяшек и… кажется, еще и негритосов?
— Кубинцев.
Альберт угостился куском тоста Джо.
— И тебе кажется, ты меня вытеснишь?
Джо кивнул:
— Мне кажется, я уже это сделал, Альберт.
Альберт покачал головой:
— Как только ты помрешь, Суаресы снова встанут в мой строй. И будь уверен, перекупщики — тоже.
— Если бы ты хотел, чтобы я помер, ты бы давно меня убил. Ты пришел вести переговоры.
Альберт снова покачал головой:
— Я и правда хочу, чтобы ты был мертв. Никаких переговоров. Я лишь хотел, чтобы ты увидел, как я переменился. Я сделался мягче. Мы выйдем задним ходом, а эту девчонку оставим. Никто и волоска на ее голове не тронет, хотя, Господь свидетель, у нее их хватает. — Альберт встал. Застегнул пиджак над своим недавно приобретенным брюшком. Поправил шляпу. — Если поднимешь шум, мы прихватим и ее. И убьем вас обоих.
— Таковы твои условия?
— Именно таковы.
Джо кивнул. Он вынул из кармана пиджака листок бумаги и положил его на стол. Разгладил. Поднял глаза на Альберта и стал зачитывать имена:
— Пит Маккаферти, Дейв Керриган, Джерард Мюлер, Дик Киппер, Фергюс Демпси, Арчибальд…
Альберт выхватил листок у него из пальцев и дочитал сам.
— Ты их не можешь найти, правда, Альберт? Всех своих лучших бойцов. Они не отвечают на телефонные звонки, не подходят к дверям. Ты все уверяешь себя, что здесь просто совпадение, но сам знаешь, что это чушь. Мы добрались до них. До каждого из них. Мне очень не хочется тебе это говорить, Альберт, но они к тебе больше не вернутся.
Альберт фыркнул, но его румяное лицо уже приобрело цвет слоновой кости. Он посмотрел на Бонса и Лумиса, фыркнул еще раз. Бонс последовал его примеру, но у Лумиса сделался больной вид.
— Кстати, о людях из твоей организации, — проговорил Джо. — Как ты узнал, где меня найти?
Альберт покосился на Грасиэлу, немного румянца вернулось на его щеки.
— Ты парень немудреный, Джо. Правило простое: следуй за девкой.
Подбородок Грасиэлы напрягся, но она промолчала.
— Неплохое правило, — одобрил Джо. — Но ты бы не сумел выследить меня здесь, если бы не знал, где искать меня ночью. А этого не знал никто.