— Делай все, что тебе для этого понадобится.
— Спасибо, — ответил Джо. — Обязательно.
— Ты здесь неплохо потрудился. — Мазо похлопал его по колену. — Не думай, что это не будет учтено.
Джо не знал, для чего «учитывать» его труды. Он многое здесь выстроил буквально на пустом месте, подняв из грязи и руин, а Мазо разговаривал с ним так, словно он всего лишь подыскал ему очередную бакалейку, которую можно доить. Возможно, слухи о помутнении разума старика отчасти и верны.
— Ах да, — заметил Мазо, когда они уже подъезжали к вокзалу Юнион. — Слышал, у тебя тут еще остался какой-то отщепенец. Это так?
Джо пришлось несколько секунд подумать.
— Ты про того беднягу, который не платит, что должен?
— Про него, — подтвердил Мазо.
Этим беднягой был Тернер Джон Белкин. Вместе с тремя сыновьями он торговал собственным самогоном в пригороде Пальметто. Тернер Джон Белкин никому не хотел причинять вред, он хотел лишь продавать людям то, что продавали несколько поколений его семьи, заправлять играми, которые велись у него на заднем дворе, да девками, обслуживавшими клиентов в доме на той же улице. Но встраиваться в систему он не желал. Не желал платить дань, не желал сбывать товар, изготовленный компанией Пескаторе, он желал просто вести свой бизнес, как всегда его вел, как вели этот бизнес его отец и деды, еще с тех времен, когда Тампа называлась Форт-Бруком и от желтой лихорадки здесь умирало втрое больше народу, чем от старости.
— Я над ним работаю, — сообщил Джо.
— Как я слышал, ты над ним работаешь уже шесть месяцев.
— Три, — признался Джо.
— Ну и избавься от него.
Автомобиль остановился у обочины. Зеппе Карбоне, личный телохранитель Мазо, открыл ему дверцу и встал в ожидании. На него светило солнце.
— Мои ребята над этим работают, — сообщил Джо.
— Я не хочу, чтобы над этим работали твои ребята. Я хочу, чтобы ты положил этому конец. Лично, если понадобится.
Мазо вылез из машины, и Джо проводил его к поезду, хотя Мазо твердил, что это лишнее. Но, по правде говоря, Джо хотелось увидеть, как Мазо уезжает, ему требовалось это увидеть, чтобы самому себе подтвердить: он снова может спокойно дышать, снова может расслабиться. Визит Мазо напоминал ему визит дядюшки, который заехал на пару деньков, но все никак не отчалит. Хуже того, этот дядюшка считает, что тем самым оказывает тебе услугу.
Через несколько дней после того, как Мазо уехал, Джо отправил пару ребят нагнать немного страху на Тернера Джона, однако вместо этого тот сам нагнал на них страху, причем одного избил так, что пришлось отправлять парня в больницу. И это — без сыновей и без оружия.
Неделю спустя Джо встретился с Тернером Джоном сам.
Он велел Сэлу оставаться в машине и встал на проселочной дороге перед развалюхой этого прохвоста, с красной крышей, с полуобвалившейся террасой, на уцелевшем конце которой стоял лишь холодильный ящик для кока-колы, такой сияющий, что Джо даже задался вопросом: не полируют ли его каждый день?
Сыновья Тернера Джона, мускулистые парни в одних хлопковых кальсонах, босые, обыскали Джо, забрали его «Сэвидж-32» и затем обыскали снова.
После этого Джо вошел в лачугу и уселся напротив Тернера Джона за хромоногий деревянный стол. Он попытался выровнять стол, отчаялся сделать это и затем спросил Тернера Джона, почему тот избил его людей. Тернер Джон, долговязый, костлявый, сурового вида человек с глазами и волосами того же коричневого цвета, что и его костюм, ответил: потому что они пришли с такой ясной угрозой в глазах, что незачем было медлить, пока она оформится словесно.
Джо осведомился, понимает ли он, что это означает: Джо придется убить его, дабы сохранить свою репутацию. Тернер Джон ответствовал, что подозревал это.
— А тогда, — проговорил Джо, — зачем ты это делаешь? Почему просто не платить свою долю?
— Мистер, — отвечал Тернер Джон, — твой отец жив?
— Нет, он скончался.
— Но ты ведь остаешься его сыном, так?
— Да.
— И даже будь у тебя два десятка правнуков, ты все равно останешься сыном этого человека.
Джо оказался не готов к чувству, затопившему его в этот миг. Ему пришлось отвернуться от Тернера Джона, чтобы тот ничего не заметил.
— Да, остаюсь, — подтвердил он.
— Ты хочешь, чтоб он тобой гордился, верно? Чтоб он видел: ты — мужчина.
— Ну да, — ответил Джо. — Разумеется.
— Вот и со мной такая же история. У меня был славный папаша. Бил меня, только если я сам напрашивался. А под мухой — никогда. Обычно он меня просто шмякал по башке, когда я начинал храпеть. Я чемпион по части храпа, сэр, а папаша мой такого не терпел, когда уставал как собака. Ну а так он был самый лучший из людей. А всякому сыну хочется, чтоб отец посмотрел на него с небес и увидел, что его уроки усвоены. Вот сейчас, в эту самую минуту, папаша глядит на меня и говорит: «Тернер Джон, я воспитал тебя не для того, чтоб ты платил дань другому человеку, который, в отличие от тебя, не трудился в поте лица своего, зарабатывая себе на жизнь». — Он продемонстрировал Джо свои иссеченные шрамами ладони. — Хочешь моих денег, мистер Коглин? Тогда лучше тебе вместе со мной и моими парнями заваривать сусло, помогать нам на ферме, пахать землю, сеять, веять, молотить, доить коров. Слушаешь меня?