Едва переступив порог, Джо понял, что это не засада. Он по их глазам видел: они не ожидали его здесь увидеть. Они пришли просто выпить кофе, а может, еще и запугать хозяина, чтобы он стал платить им «за защиту». Сэл рядом, снаружи, но это не то что внутри. Джо отогнул полу пиджака и положил руку на пояс, в дюйме от своего пистолета. И посмотрел на Ингелса, вожака этой стаи, пожарного из девятого отряда, брандстанция Луц.
Ингелс кивнул, на губах у него медленно появилась улыбочка, и он показал глазами на что-то за спиной у Джо. На третий столик, у окна. Джо покосился туда и увидел, что там сидит Лоретта Фиггис и внимательно наблюдает за происходящим. Джо убрал руку с пояса, отпустил полу пиджака. Никто не станет затевать перестрелку, когда сама Тампийская Мадонна сидит всего в пяти футах.
Джо кивнул в ответ, и Ингелс произнес:
— Тогда в другой раз.
Джо вежливо коснулся шляпы и повернулся, чтобы уйти, но тут Лоретта попросила:
— Мистер Коглин, сядьте. Пожалуйста.
— Нет-нет, мисс Лоретта, — запротестовал Джо. — Судя по всему, у вас мирное утро, я не хочу нарушать ваш покой.
— Я настаиваю, — проговорила она.
К столику подошла Кармен Аренас, жена хозяина заведения.
Джо пожал плечами и снял шляпу:
— Мне как обычно, Кармен.
— Хорошо, мистер Коглин. А вам, мисс Фиггис?
— Мне еще одну.
Джо сел, положил шляпу на колено.
— Эти господа вас не любят? — осведомилась Лоретта.
Джо заметил, что сегодня она не в белом. Ее платье было скорее светло-персиковым. В большинстве случаев никто и не заметил бы разницы, но белоснежные одежды стали неотъемлемым атрибутом Лоретты Фиггис, и видеть ее в чем-то другом, казалось, сродни тому, чтобы увидеть ее обнаженной.
— Едва ли в обозримое время они пригласят меня к себе на воскресный ужин, — согласился Джо.
— Почему? — Она облокотилась на столик; Кармен принесла им кофе.
— Потому что я сплю с женщинами низшего сорта, работаю с людьми низшего сорта, братаюсь с людьми низшего сорта. — Он посмотрел через плечо. — Я что-нибудь упустил, Ингелс?
— Ежели не считать, что ты порешил четверых наших.
Джо кивнул, словно благодаря за уточнение, и снова повернулся к Лоретте:
— Ах да, и еще они считают, что я убил четырех их друзей.
— Вы и правда это сделали?
— Вы сегодня не в белом, — заметил он.
— Это почти белое, — ответила она.
— Как к этому отнесутся ваши… — он поискал слово, — последователи? — Он не нашел лучшего названия.
— Я не знаю, мистер Коглин, — отозвалась она, и в ее голосе уже не слышалось фальшивой бодрости, и в ее глазах больше не сияла безмятежность, смешанная с отчаянием.
Куклуксклановцы поднялись из-за столиков и гуськом потянулись к выходу. Каждый ухитрился либо толкнуть стул Джо, либо задеть его ногу своей.
— С тобой еще повидаемся, — пообещал ему Дувер. Коснулся края шляпы, глянув на Лоретту. — Мэм…
Они вышли, и остались только Джо, и Лоретта, и постукиванье капель вчерашнего дождя, падающих с балконного желоба на тротуар. Джо попивал кофе и рассматривал Лоретту. Ее глаза утратили тот пронзительный свет, что жил в них с того самого дня, когда она два года назад вышла из отцовского дома, сменив черный смертный наряд на белое платье возрождения.
— Почему мой отец так вас ненавидит?
— Я преступник, а он — бывший шеф полиции.
— Но тогда вы ему нравились. Как-то раз, когда я еще училась в старших классах, он вас хвалил: «Это настоящий мэр Айбора. Он поддерживает мир».
— Он правда так сказал?
— Правда.
Джо глотнул еще кофе.
— Видно, тогда были более невинные времена.
Она тоже отпила из своей чашки.
— Что же вы сделали, чтобы заслужить такую вражду?
Джо помотал головой.
Она испытующе смотрела на него. Так прошла долгая неуютная минута. Он выдержал ее взгляд. Она всматривалась в его глаза, пока не поняла:
— Через вас он узнал, где меня найти.
Джо стиснул зубы и ничего не сказал.
— Через вас. — Она кивнула, опустила взгляд на стол. — Что у вас было?
Снова долгий изучающий взгляд. Наконец он ответил:
— Фотографии.
— И вы показали ему их.
— Я показал ему две из них.
— Сколько всего у вас было?
— Десятки.
Она снова посмотрела вниз, на стол, вертя чашку на блюдце.
— Мы все отправимся в ад, — промолвила она.
— Не думаю.
— Нет? — Она снова крутанула чашку. — Знаете, какую истину я узнала в эти два года, пока проповедовала, и падала в обмороки, и вверяла свою душу Господу?