Это было три месяца назад, холодным дождливым днем.
Теперь же, в теплый, солнечный денек, влажный, но пока еще не душный, Ванесса стояла у окна, затянув на талии простыню, и смотрела в щель между занавесками.
Джо подошел к ней и тоже поглядел во двор лодочной мастерской, с разбросанными моторами, черневшими под солнцем, пустыми ящиками из-подо льда и ободранными дизельными насосами. За всем этим хламом виднелся хлипкий причал и облако насекомых, которые всегда вьются над водой в этой зловонной части залива.
Джо выпустил занавеску и обеими руками погладил бока Ванессы, уже снова одурманенный ею, хотя всего несколько минут назад растратил все свои силы. Он снял с нее простыню и прижался к ней, во власти новой волны желания. Пока что этого было ему достаточно: он любил вот так стоять, чувствуя ее спину, прижатую к его груди, прикосновение ее ягодиц к его бедрам, легонько проводить руками по ее животу и зарываться носом в ее волосы.
— Тебе не кажется, что мы вчера перегнули палку? — спросила Ванесса.
— Перегнули в чем?
— Изображая отвращение друг к другу?
— Нет. — Джо покачал головой. — Это начало периода «оттепели» в наших отношениях. Следующий шаг — «невольное уважение», возникшее неожиданно. Нам никогда не сделаться настоящими друзьями, но все будут восхищаться нашим профессионализмом, когда мы позабудем о неприязни друг к другу ради будущих успехов нашего фонда. — Он скользнул рукой в низ ее живота, перебирая пальцами волоски.
Она запрокинула голову и простонала ему в шею:
— Как мне это надоело.
— Это? — Он убрал руку.
Она схватила его ладонь и вернула на прежнее место. Негромко охнула, когда он нащупал волшебную точку.
— Нет. Совершенно точно, не это. Мне надоело играть свою роль. Высокомерная стерва, богатая папенькина дочка. — Она снова негромко ахнула. — Да. Вот так… Просто чудесно.
— Вот так?
— Мм…
Ее грудь вздымалась, она втянула воздух носом. И выдохнула через рот долго и медленно.
— Если роль тебе надоела, — прошептал он ей на ухо, — перестань ее играть.
— Не могу.
— Почему не можешь?
— Ты же знаешь почему, дурачок ты мой.
— А-а, как же — семейный бизнес.
Она развернулась в его объятиях. Вцепилась ему в запястье, возвращая руку туда, где она только что была. Глядя ему в глаза, села на подоконник, прижимая к себе его пальцы. Теперь в ее голубых глазах читался вызов. Он задел больную мозоль, и это напомнило ему, что невозможно обмануть такого человека, как Ванесса, если только тот сам не готов обманываться.
— А ты сам отказался бы от своей карьеры? — Дыхание у нее участилось, глаза сверкали от сложного сочетания негодования и желания.
— Зависит от обстоятельств.
Она впилась ногтями ему в ягодицы.
— Чушь собачья.
— Была бы веская причина — отказался бы.
— Чушь собачья, — повторила она. Вздрогнула и прикусила губу, а ее ногти, теперь у него на бедрах, еще глубже впились в кожу. — Ты… — Она шумно выдохнула. — Даже не думай, будто я откажусь от того, что ты сам никогда не бросишь.
Она склонила голову набок, стискивая ему плечо. Когда он вошел в нее, глаза ее расширились, и она слегка прикусила его губу, когда он снял ее с подоконника. Первые семь лет после смерти Грасиэлы он даже не представлял себе такого, а теперь не имел ни малейшего желания отказываться от этой женщины. И даже выходить из этой комнаты.
Они упали на кровать. Под конец Ванесса содрогнулась и глухо застонала. А потом взгляд ее прояснился, она улыбнулась и посмотрела на него сверху вниз.
— Улыбнись, — попросила она.
— Мне казалось, я улыбаюсь.
— Нет, улыбнись мне на всю тысячу ватт.
Он улыбнулся.
— Господи, — сказала она, — ты улыбаешься не только губами, но и глазами, просто удивительно, что тебя когда-то в чем-то обвиняли. Могу поспорить, в детстве эта улыбка сто раз спасала тебя в разных переделках.
— Ничего подобного, — сказал Джо.
— Врешь.
Джо покачал головой:
— Тогда у меня не было этой улыбки. Когда я был маленьким, один из моих братьев прозвал меня Камберлендской Впадиной.
Она засмеялась:
— За что это?
— У меня не было двух передних зубов. Честное слово. Я их выбил, когда мне было, кажется, года три. Сам я этого не помню, но брат рассказывал, что я упал лицом на край тротуара и сильно ударился. В общем, осталась «Камберлендская впадина».