— Я заказываю у флориста на Темпл-Террас. У них красивые букеты.
— Да.
— Не возражаешь, если я покурю?
— Я не знал, что ты куришь, — сказал Джо.
— Я скрываю это от сына. Говорят, ему вредно из-за астмы, а сам он ненавидит этот запах. Но время от времени, скажем так, в трудные моменты, — он засмеялся, и Джо засмеялся тоже, — позволяю себе штучку «Лаки».
Джо сунул руку во внутренний карман, достал пачку «Данхилла» и серебристую «Зиппо»:
— У тебя есть пепельница?
— Конечно. — Билли поднялся и подошел к ящику кухонного стола. — Можно?
Джо кивнул.
Билли открыл ящик. Он сунул в него руку, стоя спиной к Джо, а когда развернулся обратно, у него в руке была небольшая стеклянная пепельница. Он поставил ее на стол. Задвинул ящик.
— Никто не хочет твоей смерти, Джо. Это глупо.
— Значит, ты придерживаешься теории, что кто-то затеял со мной игру.
— Да, чтобы поставить всех на уши.
Билли снова сел на свое место и улыбнулся Джо через стол.
Джо открыл пачку «Данхилла» и предложил Билли.
— Это что?
— «Данхилл». Английские.
— Потрясно выглядят.
— Еще бы.
— Но я люблю «Лаки». Всегда любил.
Джо ничего не сказал, все еще держа протянутую пачку.
— Можно я…
— Чего?
— Достану свою пачку «Лаки Страйк»?
Джо убрал руку:
— Пожалуйста.
Наверху негромко скрипнул стул.
Билли подошел к одному из подвесных шкафчиков. Открыл его, обернулся на Джо через плечо. Джо ничего не увидел на полках, кроме банок с крупами и пары кофейных чашек.
— Держу сигареты подальше, чтобы сын не узнал, — сказал Билли. — Мне придется запустить туда всю руку.
Джо кивнул.
— Нет ни единой причины, Джо. — Он засунул руку в шкаф, роясь в правом углу.
— Какой причины?
— Кому-то тебя убивать.
— Значит, ты считаешь, это просто глупые слухи. — Джо слегка передвинулся влево.
— Подозреваю, что так.
Билли вынул руку из шкафчика чуть быстрее, чем сунул туда, Джо заметил, как свет кухонной лампочки отразился от какого-то металлического предмета в руке Билли, и он выстрелил Билли в грудь. То есть он целился ему в грудь, но пуля ушла выше и пробила Билли кадык. И Билли соскользнул по буфету и осел на пол, веки у него безумно трепетали, взгляд сделался голодным и сумасшедшим.
Джо посмотрел на серебряный портсигар у него в руке. Билли откинул крышку большим пальцем, показывая Джо ряд белых коротких сигареток «Лаки Страйк».
— Не повезло, — сказал Джо.
Веки Билли перестали трепетать, рот сложился в букву «О», когда челюсть отвисла, закрывая вырванное горло. Джо вылил свое пиво в раковину, сполоснул банку, прежде чем положить ее в карман пиджака. Вытер кран кухонным полотенцем, им же нажал на ручку задней двери. Полотенце он убрал в другой карман и вышел из дома.
Прошагал по улице к своей машине, бросил пиджак на заднее сиденье. Снял шляпу, положил на пассажирское место, затем закрыл машину и двинулся обратно по Обиспо, только по противоположному тротуару. Привалился к телефонному столбу, глядя на светящееся окно комнаты Уолтера Ковича.
Спустя несколько минут он закурил. Он понимал, что ведет себя как умалишенный, во всяком случае как крайне неосторожный человек. Ему бы быть сейчас миль за десять отсюда, за двадцать.
Он думал обо всех детях, которым предстоит расти без отцов только из-за того, что существуют люди, подобные ему. Его собственный сын лишился матери из-за работы Джо. Десять лет назад, в самый кровавый день в истории мафии Тампы, между полуднем и полуночью были убиты двадцать пять человек. Из них по меньшей мере десять были отцами. Если Джо умрет завтра или послезавтра, его собственный сын останется сиротой. У деловых людей вроде него было одно правило: никогда не трогать семью. То было святое правило, номер два в своде правил, а номером первым было: делать деньги везде, где только возможно. Благодаря этому правилу они верили, что чем-то отличаются от животных. У них есть этика. Есть предел жестокости и эгоизму.
Они уважали семью.
Однако правда заключалась в несколько ином. Они действительно не уничтожали семьи. Они их ампутировали.
Он ждал, когда погаснет свет в комнате Уолтера Ковича, ему хотелось удостовериться, что у ребенка будет еще одна, последняя, спокойная ночь. После того как обнаружит в кухне тело отца, на какое-то время он лишится спокойствия, а заодно и спокойного сна.
Завтра утром Уолтер Кович, двенадцатилетний мальчишка, который хочет перескочить через восьмой класс, спустится вниз и увидит своего отца на кухонном полу с разорванным горлом. Лужи крови будут черными и липкими. Над ними будут кружить мухи. Уолтер не пойдет в школу. К этому времени завтра вечером собственная постель будет казаться ему чужой. Родной дом станет незнакомым местом, где бродят призраки. Он будет не в состоянии есть, даже прикоснуться к еде. Он никогда больше не поговорит с отцом. Возможно, он никогда не узнает, почему у него отняли отца.