Джо не удержался от смешка.
— Я тоже на это надеюсь.
— Ты мне нравишься, Джо. Черт побери, да ты всем нравишься. У меня сердце разорвется, если тебя отстранят.
«Отстранят». Господи!
— Будем надеяться, до этого не дойдет, — сказал Джо.
— Будем. — Вивиан отвел катер от причала, движок, пронзительно взвыв, выпустил несколько облачков голубого дыма в маслянисто-оранжевое небо.
Отправляясь навстречу своей вполне возможной гибели, Джо понял, что боится не столько умереть, сколько оставить сына сиротой. Конечно, обеспечить он его обеспечил. На счету у Томаса лежит достаточно, чтобы он ни в чем не нуждался. Конечно, бабушка и тетки воспитают его как своего ребенка. Только дело в том, что он не их. Он сын Грасиэлы и Джозефа. И когда не станет обоих, Томас останется круглым сиротой. Джо, сам росший сиротой, хотя его мать и отец благополучно жили с ним под одной крышей, не пожелал бы сиротства никому, даже Рико Диджакомо, даже Муссолини.
К причалу «Юнайтед фрут» приближался встречный катер. Там была семья: отец, мать и сын. Все трое стояли прямо, словно аршин проглотив. Мальчика Джо узнал по светлым волосам. Он не удивился тому, что галлюцинация вновь возникла именно сегодня — это было вполне логично.
Удивился он появлению в ней мужчины и женщины, которые даже не посмотрели в его сторону, когда два катера проходили друг мимо друга. Мужчина был собранный, поджарый, с льняными, коротко подстриженными волосами, с глазами светло-зелеными, как вода на отмелях. Женщина тоже была стройная, худощавая, волосы собраны в тугой узел, черты лица искажены страхом, принявшим маску благопристойности, и отвращением к себе под маской надменности, так что нужно было хорошенько присмотреться, чтобы понять, какой красавицей она была в молодости. Она тоже не обратила внимания на Джо. Но как раз в этом не было ничего удивительного, потому что она не обращала на него внимания все его детство.
Его мать. Его отец. Мальчик с расплывчатыми чертами лица. Хмуро и отважно переправляются через Гаванский залив — как Вашингтон через Делавэр[162].
Катер промчался мимо. Джо оглянулся, чтобы посмотреть им вслед, и сердце сжалось в комок. К тому времени, когда он появился на свет, их брак давно стал фикцией, и родительство их оказалось слишком запоздалым — теперь они восприняли ребенка как обузу и сквозь ханжеское смирение то и дело прорывались раздражение и гнев. Восемнадцать лет они старались сломить в нем дух, лишить сына всякой искры радости, мечты и надежды на любовь без расчета. Из-за чего он вырос непостоянным и жадным до всего нового.
«Я здесь, — хотелось крикнуть им вслед. — Я вас вижу. Я здесь, и я живу на полную катушку!»
«Вы проиграли», — хотелось ему крикнуть.
Но все же…
«Вы победили».
Он снова стал смотреть на стоявшую вдалеке «Эль-гран-суэньо» — белое сияющее пятно на фоне грязно-синего неба.
— Удачи тебе! — сказал Вивиан, когда они подъехали к яхте. — Я не пошутил, когда сказал, что у меня сердце разорвется.
— У тебя сердце разорвется, если тебе придется отключить мое? — уточнил Джо.
— Да, вроде того.
Джо махнул рукой:
— Такой уж у нас бизнес.
— Ну да, не соскучишься. Будь осторожней на трапе. Ступеньки мокрые.
Джо поднялся по трапу на борт и ступил на палубу, Вивиан передал ему портфель. Мейер уже ждал их, дымя, как обычно, сигарой, в окружении четверых, судя по виду, телохранителей. Джо узнал только Берта Митчелла, торговца оружием из Канзас-сити, телохранителя Карла Котелка. С Джо никто не поздоровался. Не исключено, что через полчаса его скормят акулам, так что любезности ни к чему.
Мейер указал на портфель:
— Это оно?
— Да. — Джо отдал портфель Мейеру, а тот передал его Берту Митчеллу.
— Проследи, чтобы отнесли к бухгалтеру в мою каюту. — Мейер положил руку на плечо Берту. — Не к кому-то еще, а к бухгалтеру.
— Да, мистер Лански. Я понял.
Когда Берт отошел, Джо пожал Мейеру руку, а Мейер похлопал его по плечу:
— Ты умеешь убеждать, Джозеф. Надеюсь, сегодня твои таланты тебя не подведут.
— Вы уже говорили с Чарли?
— Один наш общий друг поговорил от моего имени.
— И что тот сказал?
— Чарли сказал, что не хочет огласки.
Но за последнюю неделю новостей из Тампы приходило с избытком. Поговаривали, что федералы создают очередную комиссию, чтобы заняться организованной преступностью во Флориде и в Нью-Йорке. Несколько дней на первых полосах мелькал портрет Диона, а также фотографии трупов белых, оставшихся на Седьмой авеню, и четверых негров из парикмахерской. Парочка газет даже связала перестрелку в кондитерской с именем Джо, впрочем осторожно подбирая слова: «предположительно», «по непроверенным данным», «по слухам». Тем не менее все газеты не забыли упомянуть, что с тех пор ни Джо, ни Диона никто не видел.
162