Он уснул у себя в кабинете, сидя в большом кожаном кресле. Среди ночи он открыл глаза, и мальчик стоял у камина, в котором остались лишь тлеющие угли. На мальчике была красная пижама, такая же как у Джо в детстве.
— Неужели это возможно? — спросил Джо. — Ты мой близнец, умерший еще в утробе? Или ты — это я?
Мальчик присел на корточки и подул на угли.
— Никогда не слышал, чтобы к кому-то являлся его собственный призрак, — сказал Джо. — Не думал, что такое бывает.
Мальчик оглянулся на Джо через плечо, как будто говоря: «Всякое бывает».
В темноте комнаты были и другие гости. Джо чувствовал их присутствие, хоть и не мог разглядеть.
Когда он снова посмотрел на камин, угли догорели, а за окном занимался рассвет.
Дом, где он прятал Диона и Томаса, находился в Насарено, в самом центре провинции Гавана. Позади оставались столица Гавана и Атлантика, впереди раскинулись горы, джунгли, а за ними — искрящееся на солнце Карибское море. Дом стоял посреди огромной плантации сахарного тростника, потому Джо его и выбрал. Изначально дом был построен для испанского команданте, возглавлявшего войска, посланные усмирить мятеж кубинских работников, вспыхнувший здесь в 1880-х. Казармы тех солдат давным-давно развалились, поглощенные джунглями, но дом команданте еще стоял во всем своем изначальном великолепии: восемь спален, четырнадцать балконов, высокая железная ограда с воротами.
Сам эль-президенте — полковник Фульхенсио Батиста — выделил Джо дюжину солдат, которые могли бы отбить любую атаку Рико Диджакомо и его бойцов, если бы они вдруг отыскали это место. Но Джо знал, что настоящая опасность исходит не от Рико, даже если бы тот и сошел с яхты целым и невредимым. Опасность исходила от Мейера. И не снаружи, а от кого-то из этих прекрасно вооруженных солдат, которые уже были внутри.
Томаса с Дионом он нашел в спальне у Диона. Тот учил мальчика играть в шахматы — самого его вряд ли можно было бы назвать сносным шахматистом, но правила он знал. Джо поставил на пол бумажный пакет из магазина. В другой руке он принес медицинский чемоданчик доктора Блейка, который тот отдал ему в Айборе. Он стоял в дверях с этим чемоданчиком, глядя на них, а Дион рассказывал Томасу о причинах нынешнего европейского конфликта. О недовольстве Версальским миром, о вторжении Муссолини в Эфиопию, об аннексии Австрии и части Чехословакии.
— Еще тогда надо было прекратить все это безобразие, — говорил Дион. — Если позволить вору воровать, он не остановится, пока не отрежешь ему руку. Но что будет, если ты пригрозишь отрезать ему руку, прежде чем он потянется к лакомому куску, и он по твоим глазам поймет, что ты говоришь серьезно? Он найдет способ обойтись меньшим.
— Мы все потеряем? — спросил Томас.
— Что потеряем? — спросил Дион. — Во Франции у нас нет недвижимости.
— Но почему тогда мы воюем?
— Ну, мы-то воюем с японцами, потому что они на нас напали. А Гитлер, мелкий говнюк, охотится за нашими кораблями. Но истинная причина состоит в том, что он просто полный придурок и его нужно послать подальше.
— И это все?
— Почти. Иногда кое-кого просто необходимо послать подальше.
— А почему японцы так злятся на нас?
Дион раскрыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл. Спустя минуту он сказал:
— Знаешь, я и сам не знаю. Они, конечно, японцы, то есть они не такие, как мы с тобой, но должен же быть смысл. Нет, я понятия не имею, с чего они на нас взъелись. Хочешь, узнаю?
Томас кивнул.
— Договорились. К следующей партии я выясню о япошках и об их подлостях все, что нужно знать.
Томас засмеялся и произнес:
— Шах и мат.
— Вот так, исподтишка? — Дион посмотрел на доску. — Да ты, наверное, сам наполовину японец.
Томас обернулся к отцу.
— Папа, я выиграл.
— Я вижу. Молодец.
Томас соскочил с кровати:
— Мы скоро уедем отсюда?