Дион оставил попытки уследить за иглой и посмотрел Джо в лицо.
— Да на чем они обычно прищучивают таких, как мы? Улики. Они прослушивали телефон, когда я приказывал продырявить коленку тому говнюку в Пайнлласе в прошлом году. У них есть мои фотографии сорок первого года. Мы разгружали присланный тобой из Гаваны груз.
— Ты поехал на разгрузку? У тебя что, с головой не в порядке?
— Я поступил неосмотрительно. Я повел себя как идиот.
Джо с трудом удержался, чтобы не всадить ему иглу прямо в глаз.
— Кто вышел с тобой на связь?
— Сотрудник Анслингера.
Федеральное бюро по борьбе с наркотиками под руководством неистового Гарри Анслингера было единственным правительственным органом, способным отличить шляпу от собственной задницы. И давно уже возникло подозрение, что именно Анслингер завел себе осведомителя в их кругах.
— Я бы никогда не выдал им тебя, — сказал Дион.
— Правда?
— Правда. Ты же знаешь.
— Разве?
Джо протянул руку и вывалил Диону на колени испорченный торт.
— Какого черта ты творишь?
— Тсс. — Джо вынул конверт, который накануне нашел под тортом. Бросил его на кровать, и конверт ударил Диона в подбородок. — Открой.
Пальцы у Диона дрожали, когда он открывал конверт. Он вытащил пачку банкнот — две тысячи сотками — и клочок бумаги под ними. Развернул его и закрыл глаза.
— Покажи мне, Ди. Покажи мне имя, которое там написано.
— Если бы они спросили, это не значит, что я бы сказал им. Я много раз не говорил.
— Покажи мне имя. Покажи мне, кто их следующая добыча.
Дион развернул к нему бумажку.
Коглин.
— Я бы ни за что…
— Сколько еще раз, по-твоему, я могу верить в ложь? Сколько еще, по-твоему, будут продолжаться эти пляски? Ты все время твердишь, что не стал бы делать того, никогда бы не сделал сего, не смог бы сделать еще чего-то. Ладно, хорошо, я согласен. Ты человек принципиальный, который лишь прикидывается человеком без чести и совести. Я же болван, который лишился всего — дома, положения, могу лишиться еще и жизни — ради спасения крысы.
— Ты спасал своего друга.
— Мой сын сидел в той машине. Ты взял моего сына на встречу с долбаными федералами. Моего сына.
— Которого я люблю как…
Джо резко рванулся к нему, нацелив иглу шприца под левый глаз Диона.
— Только не повторяй слова «любовь». Не в этой комнате.
Дион тяжело дышал, раздувая ноздри, но сидел молча.
— Думаю, ты продавал людей, потому что это в твоей природе. Это щекочет тебе нервы. Не скажу наверняка, но подозреваю, что так. И если делаешь что-нибудь постоянно, то сам становишься таким. Все остальные твои качества просто чушь собачья.
— Джо, послушай. Просто выслушай меня.
Джо ощутил себя униженным, когда увидел, как теплая слеза покатилась по лицу Диона, и понял, что она упала из его глаз.
— Во что мне предлагается поверить на этот раз? А? Что-то еще осталось?
Дион не ответил.
Джо шумно втянул воздух через нос.
— В нескольких минутах ходьбы отсюда есть сахарная плантация.
Дион заморгал:
— Я знаю. Вы с Эстебаном показывали ее мне лет пять назад.
— Через пару часов нас будет ждать там Энджел Балименте. Я передам тебя ему с рук на руки, и он вывезет тебя отсюда на катере. К полуночи тебя уже не будет на острове. Больше я не желаю слышать о тебе, а если услышу, что ты где-то высунул голову, я сам ее отрежу. Как взбесившемуся козлу. Это ясно?
— Послушай…
Джо плюнул ему в лицо.
Дион зажмурил глаза, теперь он тоже плакал, грудь тяжко вздымалась.
— Я спросил, ясно ли тебе?
Дион, не открывая глаз, взмахнул рукой перед лицом:
— Ясно.
Джо поднялся с постели и зашагал к двери.
— Сделай все, что нужно. Уложи вещи, попрощайся с Томасом, пообедай — все, что угодно. Если высунешься из дома раньше, чем я приду за тобой, у охраны приказ стрелять.
И он вышел из комнаты.