Клэр. Система Проциона, класс... Шум в голове не давал вспомнить звёздные классы, но вроде бы это то ли жёлтый, то ли белый субгигант. Ярче Солнца... и всё. А дальше? Ну, они вышли на орбиту вокруг Финна, газового гиганта, это-то он знал хорошо. Так, планетка немаленькая, побольше Юпитера будет, спутники... Клэр. Самый крупный спутник Финна. Размером меньше его родной планеты, а вот тяжесть даже больше, кажется. Очень высокая плотность, нетипично для спутников. Дальше — атмосфера, самое главное. Состав Андрей не помнил, но знал точно, что для дыхания она непригодна. Процион вообще не имел хоть сколько-нибудь подходящих планет, вроде бы не тот тип звезды, или что-то такое. Нет здесь жизни, и быть не может.
Только сейчас Андрей спокойно дышал воздухом одной из этих самых планет, и не спешил умирать.
Не планеты, а спутника, поправил он сам себя и мысленно усмехнулся, пытаясь шевелить ногами. Да какая кому разница, планета или спутник? Откуда здесь взялся кислород — вот что надо выяснить.
Будет смешно, если это просто автоматика сумела закрыть разгерметизированныый отсек. Впрочем, вряд ли. Даже отсюда Андрей мог видеть сквозь полуприкрытую дверь кабины хаос, царивший в центральном коридоре. А он тянулся до самого хвоста, перекрывать там нечего.
Морщась, он встал на четвереньки. Тренированное тело на этот раз не отказалось повиноваться — всё-таки для выхода из строя ему требовалось нечто большее, чем пара нагрузок в десяток g.
— Ух, — сказал Андрей, хватаясь за спинку кресла. Ноги вроде бы держали.
Каждый шаг отдавался болью во всём теле, но пилот всё же заставил себя дойти до двери и выглянуть в центральный коридор. Увиденное поразило его: у самого хвоста в стене зияла дыра, и оставалось только удивляться, как скорлупка катера не разлетелась на части ещё в верхних слоях атмосферы. Андрей чётко видел вывернутые края входного отверстия, топорщащиеся лохмотьями разорванной углеткани, и наверняка такое же имелось ещё дальше, во внешней обшивке — вон, даже виден струящийся из него слабый голубоватый свет. А с другой стороны в двери красовалась огромная неаккуратная прореха, будто снарядом из электромагнитной пушки попали. Что-то пробило космоплан насквозь, чудом не разнеся реактор.
В иных обстоятельствах — на Фрейе, к примеру — Андрей уже открывал бы бутылку. Ну или мечтал бы о ней, потому как на корабле спиртного не было. Ухитриться совершить относительно мягкую посадку с таким повреждением — это надо быть мастером высшего класса или родиться с четырёхлистным клевером в зубах, а скорее всего, и то и другое. Только сейчас он был не на Фрейе и даже не на одной из новых колоний где-нибудь в системе Гельвеции. И помощи здесь ждать неоткуда.
То есть, если подумать, он всё равно обречён.
Андрей доковылял к двери в медблок и сел, устало привалившись спиной к стене. Здесь иллюминаторов уже не было, так что пришлось неуклюже тыкать пальцами в смартбрасер на руке, включая фонарь. Тот, по счастью, работал. На всякий случай пилот приоткрыл дверь и посветил внутрь — никого, только разбитое оборудование валяется на полу.
Он попытался вспомнить, где находились остальные в момент удара. Не вышло. Зато из-за двери в аналитический отсек донёсся слабый голос — кто-то звал его по имени.
Силы взялись словно из ниоткуда, секундой спустя Андрей уже был у двери. Луч фонаря выхватил лежащую фигуру в красно-белом комбезе. Рашель. Живая, только нога плоховато выглядит — штанина комбеза пропиталась кровью, да и на голове тоже нехорошие потёки. Чёрные волосы разметались по полу, лицо бледное. Пускай, главное — не погибла.
— Рашель? — осторожно позвал Андрей. Девушка медленно повернула голову.
— Здесь, — её голос был слабым, но спокойным.
— Вижу. Ты как?
— Нужна операция, — она слегка приподнялась на локтях и скривила губы. — Кажется, разбита коленная чашечка.
Ну да. Нормальный человек ответил бы что-нибудь в духе «Не очень» или «Так себе». Или вообще «Хреново».