— Думаю, да. Ты так и будешь тянуть время или мы идем?
Питер фыркает, не зная, как на это реагировать. Господи ты боже мой, он серьезно?
— Мы ужинаем сегодня с Мэй.
— Значит, жду тебя после вашего семейного праздника.
— Не дождешься.
— Часов в восемь.
— Нет.
— В девять?
Питер изображает свой самый упрекающий взгляд, который на Бэка не действует.
— Ты, может, извинишься?
— Извини.
С тем же успехом Квентин мог сообщить, что на землю летит метеорит — легко и беспристрастно. Питер утомленно окунает лицо в руки, растягивает отпечатки пальцев к вискам. Вот он же знает, что большего не добьется. Да и нужно ли оно вообще?
— Ты мне жизнь испортил, — выдает он, не зная зачем. Столько времени хотел сказать, а теперь звучит как-то безвкусно, наигранно. Сам в это не верит, знает, что это не так.
— И это неправда, — качает головой Бэк, читая все мысли на его лице. — В глубине души ты знаешь, что я подарил тебе возможность повзрослеть. Я никогда не хотел портить жизнь тебе — только защищал свою.
И мир не вертится вокруг него, заканчивает Питер эту мысль, почти уверенный, что Бэк это добавит. Но нет, он молчит.
— Тебе-то это зачем?
— Что именно?
— Я.
Питеру тяжело задать этот вопрос, но он собирается с духом. Еще тяжелее не отвести от Квентина глаза: он почти научился угадывать, когда тот лжет.
— Раньше мне казалось, что с тобой интересно потому, что ты не сломался под гнетом жизни. Или потому, что нам есть, что делить, ты понимаешь. Я не знаю, почему меня к тебе тянет, но это так. Ты куда взрослее, умнее и проницательнее, чем думаешь, а еще все дело в твоих принципах. О тебе книгу можно написать, Питер, и я бы ее с удовольствием прочел.
Квентин говорит так серьезно, что Питер теряется. Смотрит на него во все глаза, позабыв, что хотел быть серьезным и неподкупным, но Квентин отвечает тем же. Лучше он о себе ничего не слышал, и, боже, как это глупо.
— Если я на это поведусь, это будет слишком наивно.
— Я дам тебе пару минут.
Питер не знает, что ему делать. Поэтому принимает решение за секунду.
— Ладно, пошли, — он решительно поднимается из-за стола, приглашая Квентина кивком головы. В синих глазах загорается насмешка.
— А как же ужин с Мэй?
— Его нет.
— Так быстро отменился?
— Я могу передумать.
— Нет-нет, я побуду добрым самаритянином.
Квентин оставляет на столе бумажку в пять долларов, направляется за Питером на выход. Тот резко захотел показать характер и уверенность, ну что же.
— Только идем в нормальное место, — предупреждает Квентин, прячась от солнца за темными очками.
— С твоей полезной едой?
— Не все могут круглосуточно питаться пиццей и оставаться в форме.
— А я вот теперь буду совмещать приятное с вынужденным, — с вызовом напоминает Питер, — я же бедный студент и пицца за полтора доллара — мое все.
— Не надейся, что буду тебя подкармливать.
— Пару раз в неделю?
— Сказал, нет.
— Я учту.
Питер старается не думать о будущем, пряча намек на усмешку. Питер опускает глаза на руку Квентина и думает, что если вцепится в нее — это будет провалом. Зря он на это все соглашается, потому что люди не меняются, и в Квентине есть столько отталкивающего, но сегодня они смогут притвориться нормальными людьми.
— Что, руки замерзли? — раздается голос над ухом, давая Питеру понять, что Бэк наблюдал за ним все время. Питер резко переводит взгляд на дорогу, предательски мигающий красным светофор, и отмахивается от глупых мыслей, отлично зная, что Квентин улыбается.
========== P. S. ==========
— Давай, скажи.
— Нет.
— Я же знаю, тебе хочется.
— Чего?
— Сказать, что тебе станет легче, потому что теперь я не похож на Старка.
Питер выразительно сощуривается, глядя на Квентина. Тот весь в облачной пене — даже она нанесена на лицо как-то очень аккуратно — избавляется от бороды. Надолго же его хватило.
— Нет. Я не питаю к тебе иллюзий, знаешь, — передразнивает его Питер. Он сидит на тумбе, скрестив ноги по-турецки. – Это правда было бы слишком странно.
— Но ты надеешься, что я порежусь.
— И это не так.
Вот тут Питер возмущается, заслуживает насмешливый взгляд. Квентин качает головой, спускаясь к подбородку. У него сразу прорезались скулы, да и глаза кажутся особенно пронзительными — непривычно. Но привлекательно.
— По себе людей не судят, — добавляет Питер.
— Я и не сужу. Это ты сидишь у меня над душой.
— Мне уйти?
— Не уйдешь.
Это называется хорошим настроением Квентина. Питеру приходит кое-что на ум.
– А ты что, нервничаешь, когда я сижу у тебя над душой?
Квентин отрывается от подсвеченного зеркала, переводит на него удивленный взгляд.
– Долго думал?
– Не особо.
Квентин узнает эти нотки. От него понабрался.
– Занервничаешь ты, когда я сделаю так.
Квентин прикладывает бритву, которой невозможно порезаться, к горлу, и Питеру кажется, что весь его мир сужается до кромешного ужаса, когда Квентин режет черную-черную полосу, из которой выплескивается кровь.
– Вот теперь я похож на Тони. Такой же мертвый.
Глаза Квентина в зеркале блестящие, пугающие и с какой-то долей заторможенности Питер вдруг понимает, что это – неправда. Квентин побрился еще пару дней назад, и он не резал себе горло, но в ужасе продолжает смотреть то, как на шее Квентина расползается черная дыра…
— Питер, проснись!
Питер выныривает из кошмара, забившись в сонных мучениях, скидывает одеяло. Квентин трясет его за плечо.
Господи, здесь, живой.
— Боже ты… Здесь.
Питер убеждается во сне только когда нащупывает Бэка, хватается за его футболку. Он быстро дышит, отмечая, что Квентин позволяет ему за себя цепляться, не отстраняет, только говорит.
— С тобой все в порядке. Приди в себя.
Питер спросонья приподнимается на локте, слушается. Квентин зажигает световую панель на стене, усаживаясь следом. Он заспанный, в меру раздраженный, но все-таки внемлющий происходящему. И без бороды.
— Тебя там что, резали?
— Н-нет.
— Тогда что?
Питер мотает головой, задыхается с бьющимся сердцем. Квентин вздыхает.
— Тебе же не пять.
Питер сглатывает слюну, сползая обратно на кровать, откидывая взмокшие волосы со лба. Не нужно Квентину знать, кого убивали.
Шорох простыней — и Квентин возвращается со стаканом воды. Питер хватается, не думая, ложится обратно, пытаясь согнать наваждение. Таких реальных снов ему давно не снилось, он буквально. Видел все своими глазами. Чувствовал тепло брызнувшей крови. Смотрит опять на Бэка — тот лежит на спине, смотрит в потолок.
Питер неуверенно подкрадывается, устраивается на плече. В темноте всегда можно, вот он и перекидывает руку через Бэка.
— Не смейся.
— Не смеюсь, — вторит Квентин, — я где-то слышал, что внушаю доверие. Спи.
Ирония в его голосе проходит мимо Питера. Веки смыкаются необычайно быстро, как под снотворным. Все в порядке. С Квентином все в порядке.
Он довольно быстро засыпает обратно, оставляя Квентина в тишине. Бэк выжидает несколько минут, поворачивает к нему голову, окуная взгляд в растрепанную шевелюру. Ох, Питер.
Квентин осторожно снимает с себя его руку, после чего легким прикосновением снимает с его виска и запястья небольшие индикаторы — тоньше крыла стрекозы, помещаются на подушечках пальцев. Он вылезает из кровати, идет к брошенному в кресле планшету, чтобы легким движением руки выудить оттуда таблицу показателей и мозговую активность.
Он кидает почти ласковый взгляд на Питера. Конечно, он не будет его изводить и пугать кошмарами постоянно, однако к чему-то он да пришел.
Иллюзии наяву — это хорошо, но что может спутать убеждения сильнее, чем нужные сновидения?