– Не шуми, бабка, а то на подоконник посажу! Потом вовек не слезешь! – смеясь, огрызнулся сидящий на своей кровати, а потому неуязвимый Виктор.
– Рэма доставили в клинику в Душанбе, которая специализировалась на спасении альпинистов от их особых горных болезней. Через две недели он был почти в порядке. Еще немного бы отлежался и вернулся к работе, но за ним неожиданно прислали спецборт. Прямо с аэродрома в Москве группа организованных людей в строгих костюмах перевезла Хохлова (почему-то на носилках) в ЦКБ, где ему спешно заменили всю кровь, после чего он и скончался. Как вы думаете, не есть ли это самое заурядное устранение соперника на пути к высшей власти? И разве трудно догадаться, кого представляли вышколенные молчаливые люди в темных костюмах?
– И почему же вы считаете, что он, пусть даже трижды распрекрасный, вдруг возглавил бы нашу страну? Как бы ему это удалось?
– Тому, что могло случиться именно так, есть свидетель, его друг и коллега, тоже академик. В интервью журналистам он сообщил, что после встречи Рэма с Михаилом Сусловым, Хохлов неожиданно ответил на вопрос друга, зачем вызывали, что он намечен кандидатом на должность Президента академии наук с перспективой выдвижения на должность Генерального секретаря партии. Вот так-то!
– Очень интересно, но ведь не сбылось! Какой теперь смысл о нём судачить? – заметил Виктор.
– Полностью с вами согласен! – подтвердил и я. – Так же, как нет смысла судачить о несыгранной положительной роли Андропова в спасении Советского Союза!
– Вот я и говорю! – бубнила санитарка. – Опять курите в туалете! Теперь и в женском не продохнуть! Все здоровые, мордастые, шляетесь тут как неприкаянные весь день, не знаете чем заняться! Не то что мой внучек, света белого не видит, а зарплата – одни слёзы! Трешь тут за вами, трешь весь день, а вы только пачкаете…
Кто-то, пятясь от раздраженно бурчавшей санитарки, опрокинул ведро с грязной водой. Предвидя назревающую бурю, все разбежались, кто куда. А санитарка, наконец, получила веские основания, чтобы проклинать местных трутней, и использовала эти основания в полной мере.
Я же, наблюдая картинку со стороны, прекрасно понимал причину возмущений еще не старой этой женщины, и все ее претензии, и расшатанные нищетой и тяжелой жизнью нервы, и законное ее право проклинать тех, кто ей устроил столь беспросветную и мученическую жизнь. Понимал и то, что сейчас она ругает лишь слегка причастных к ее бедам людей, лишь в самой малой степени причастных. Акулы же, лишившие нас всех страны и справедливости, пока не досягаемы. Но помочь этой женщине я не в силах – полстраны находится в таком же безнадежно согнутом положении. Тут Хохлов нужен, с его напором, умом и воспаленной совестью…
Видимо, все в палате выговорились, или спорить ни о чём надоело, тем не менее, в возникшей тишине меня снова взял в оборот Андреич:
– Слушай, профессор…
– Александр Фёдорович! – поправил я его, надавив голосом на отчество, однако он пропустил это мимо ушей, возобновив своё фамильярное обращение.
– Пусть так! А почему бы нам про настоящую жизнь не поговорить? Что теперь творится, разобраться бы, да каким боком оно к нам потом повернется?
Я промолчал, понимая, что от меня потребуется чересчур «умный» разговор ни о чём, от которого невозможно отвертеться, но спасла заскочившая в палату старшая медсестра:
– Ага! Белянин – хорошо, что на месте! Никак вас не отловлю…
– Очень этому рад! – парировал я. – Давно убежать хоть от кого не получалось!
– Будет вам, Белянин, упражняться в красноречии. Мне приказали вас к выписке назавтра готовить, а у вас в истории болезни ни флюорографии, ни лора, ни мочи, ни стоматолога… Где вы только раньше были? В общем, я с трудом договорилась! Сейчас всех ускоренно оббежим! Никуда не уходите, я скоро буду!
– Всё, уважаемые господа! Меня зовут в поход совсем иные трубы! – обрадовался я возникшей уважительной причине.
– Да не переживай ты так! С ней всё мухой проскочишь! – подбодрили меня однопалатчики.
– Положим, скакать я еще долго не смогу! Но диспут наш накрылся весомой причиной! – заметил я.
– Это ничего! Ночь впереди! – успокоили меня голоса с разных сторон.
43
Измученный хождением по коридорам, этажам и ординаторским разных отделений больницы, испытывающий немыслимую потребность отлежаться, я только перед ужином свалился на свою постель и закрыл наконец глаза.
– Глядите, как нашего профессора ухандокали! – посмеялся надо мной кто-то.
– Не тронь хорошего человека – больной ведь, профессор, а на нем как на тракторе старшая сестра каталась! – раздался голос в мою защиту. – Тренируй терпелку; потом спросишь!