- Ага, - прошептал Жихарь. - Я давно заметил, что самые страшные чудовища - это которые с человеческим лицом...
Опивец пустил из пасти долгую водяную струю.
- Земной порядок, значит, нарушаем, - сказал он. - Срываем горы и создаем моря... Понятно...
- Ну ты, - сказал Мутило. - Не вяжись к человеку. Это я за свое озеро вступился...
- Нет, - сказал богатырь. - Я на этой земле князь. За все с меня ответ.
- Кня-язь, - насмешливо протянул планетник. - От меня императоры плачут и дочерьми откупаются, а тут кня-язь...
- Давай перевяжу, - предложил Жихарь. - Сам посуди, как тебя было не остановить - высосал бы озеро... Высушил ручьи...
- Кто бы говорил! - возмутился планетник. - Для меня вода - что для тебя зелено вино: сосу и тем пьян бываю. А не приходило тебе в дурную твою голову, что в вине тоже малые человечки алкалоиды живут, и в утробу к тебе лезут без всякой радости? А? Вот так же и вы для меня. Буду жаловаться Перуну, он тебя ужо громом-то шарахнет...
- Ну, Перун-то, положим, тебе на засуху полномочий не давал, - заметил Мутило.
- А ты почем знаешь? - взвился планетник Опивец. - Мне, может, кто поглавней Перуна... - и, как бы спохватившись, захлопнул с лязгом зубастую пасть.
- Ась? - снова приложил лапу к ушной дырке Мутило. - Поглавней Перуна? Кто же он такой будет?
- Это я так... к слову. Какую бы мне с человечка виру взять за урон здоровью?
- Меч возьми, - хмуро сказал Жихарь. Он-то ожидал честного боя, а тут всякие разговоры да жалобы... Но рассеки он планетника мечом - все его собратья оскорбятся и выморят Многоборье жарой либо водой... - Или меня головой возьми, - тряхнул он кудрями.
- Водяного коня прими, - предложил Мутило. - Давай людей сюда не впутывать.
Все равно я его на ярмарку вел продавать...
- Больно нужен мне твой конь, - проворчал Опивец. - Больно нужен мне твой князь... У него и дочки еще малолетние... На ярмарку собрались, говорите?
- На ярмарку, - хором ответили князь и водяник, подобно провинившимся мальчишкам.
- Велено мне... Тьфу ты, - поправился планетник, - решил я так: пожертвуешь мне от чистого сердца самую бесполезную покупку, тогда тебя и прощу...
Может быть... Не будешь другой раз в пьяном виде за нож хвататься! Кто на руку резок, тот вдовец будет...
Несмотря на недавний раздор с женой, оставаться вдовцом молодому князю никак не хотелось.
- Да я... - сказал Жихарь. - Да я тебе - хоть что! Пряников там, платков пестрых... Княжье слово даю!
- Невелика цена княжьему слову, сам знаешь, князья первые вероломны, ухмыльнулся Опивец. - Ты мне лучше богатырское слово дай - так надежнее!
- Даю и богатырское! - махнул рукой Жихарь. - Самая бесполезная покупка - твоя! Куда ее тебе представить?
- А хоть сюда же, - сказал планетник. - Я сам за ней приду в свое время.
Он шлепнул по Жихаревой ладони горячей рукой, отряхнулся, как собака, и зашагал прямо в лес, не разбирая дороги.
- Эй, ты куда? - окликнул Опивца водяник. Все-таки они были родня, как ни крути.
- С Боровым есть разговор! - крикнул планетник, не оборачиваясь. - Он, сказывают, про меня обидную песню сложил...
- За меня еще добавь! - крикнул вслед Мутило. - А то завел обычай оскорбительные песни слагать, - пояснил он Жихарю. - Даже про Морского царя! Да и своего собственного Лешего ни во что ставит этот Боровой! Один он хороший!
Богатырь стоял в оцепенении.
- Дешево я отделался... - сказал он наконец.
- Как-то даже слишком дешево, - задумался Мутило. - Тут какой-то подвох...
Надо же - самую бесполезную покупку! С каких щей он так нынче раздобрился, человек его задери?
- Знаешь что? - сказал хитрый Жихарь. - Как приедем на Полелюеву Ярмарку, ты мне напомни, чтобы я первым делом самый черствый печатный пряник купил.
Пущай подавится на здоровье!
А потом снова взглянул на коня Налима - и позабыл про все на свете.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Хлеб - всему голова.
Пословица
Сопровождавшие Жихаря дружинники, числом трое, без всякого удовольствия услышали, что князь в них более на сегодня не нуждается, поскольку собрался по важному и секретному державному делу на ярмарку. Им предстояло нынче объясняться с княгинею, а от нее, как от всякой женщины в тягости, можно было ожидать чего угодно. Смертью, конечно, не казнит, но зато такого наслушаешься - и обыденных слов, и тех, что она в своих книжках вычитала...
Дружинники поворчали, приняли алый плащ и позолоченный шлем и неспешно потопали по лесной тропе, ведущей на дорогу.
Ехать на водяном коне, если он покорился седоку, не в пример приятней, чем на обычном, даже и без седла. Ведь у водяного коня нет никакой хребтины, спина мягкая, сулящая седалищу всадника большое облегчение. Словно бы несет тебя речная стремнина...
- Так мы и вправду до вечера не доберемся, - рассердился Мутило, пристроившийся за княжеской спиной и вцепившийся лапами в широкий кожаный пояс Жихаря. - Тоже мне богатырь! Трюх-трюх, трюх-трюх... Не на водовозной кляче едешь! Смелее надо! Отчего шпоры-то не надел? Тогда каблуками его изо всей силы! Не бойся, не поранишь!
- Не начал бы конь ликовать, - сказал Жихарь. - Дело незнакомое... Да и лес тут густой, влепит он нас в дерево за милую душу... Тебе-то что - ты только рожу об мою кольчугу поцарапаешь, а мне каково придется?
- Как мы о своем княжьем здоровьице-то печемся! - сказал Мутило и пребольно, даже сквозь кольчугу, ущипнул богатыря. - Давай тогда я сяду вперед, а ты, главное, кафтан мне не порви - новый покупать будешь!
Этого Жихарь никак уж не мог стерпеть. Он свистнул отчаянным степным посвистом, развел, сколько мог, ноги, и изо всех сил ударил коня Налима по бокам.
Налим заржал - хотя ржание было не конское, а скорее человеческое, - и пошел борзо, как и полагается водяному коню. При этом он ухитрялся миновать все сосновые стволы, изгибался совершенно немыслимым образом, и богатырь почувствовал себя как в какой-то многоколенной трубе, подхваченный бурным потоком. Временами конь резко склонялся вбок, отчего седоки едва не бороздили локтями землю. Жихарь намотал уздечку на правую руку, впился пальцами левой во влажную гриву и мечтал только о том, чтобы не упасть.
Тошнота подступала к горлу, тяжелый майский жук, не успевший свернуть с воздушной дорога, пребольно ударил богатыря в лоб.
- Хреновые из вас, людей, конники, - усугублял его страдания Мутило. Русалка моя и то крепче держится, хотя у нее, между прочим, хвост не раздвоенный... Видишь, самую чащобу уже проскочили, теперь он веселей пойдет, на полную ногу...
Куда ж еще веселей, испугался Жихарь. Впереди и вправду посветлело. Налим прибавил ходу, и богатырь совсем перестал различать отдельные деревья - они слились в сплошную золотисто-зеленую стену.
Всякую скорость привелось Жихарю испытать в жизни, но на этот раз и он растерялся. Провалилась бы и Полелюева Ярмарка, и вся эта хмельная затея...
А тут даже хмель в его рыжей голове не вытерпел и улетучился от греха подальше: мол, я не я и лошадь не моя...
- Терпи! - подбадривал Мутило. - Уже мало осталось!
Терпел Жихарь, терпел, да и притерпелся в конце концов: оставил в покое конскую гриву и попробовал принять гордую княжескую посадку. Встречный воздух ударил богатыря в грудь и забил дыхание, не дав возможности сказать водянику все, что накипело во время скачки. Или хотя бы заорать песню для храбрости. А водяник, надежно укрытый богатырской спиной, вредным голосом порочил человеческий род за неуклюжесть и вообще неприспособленность к жизни на белом свете.
- Это хорошо, - приговаривал Мутило. - Ты цыгану Маре так прямо и скажи: не по мне этот конь, больно резвый, только тебе, мол, им и владеть... Не устоит старый конокрад, поверит, увидев твое испуганное рыло, тряхнет мошной...
Жихарь взял себя в руки, усмирил страх и начал припоминать, как они с Яр-Туром устроили конское ристалище - тоже ведь не худо скакали, только закончилось все весьма пе...