– А вот и фрайгерр[41] фон Земенштейн-Бурат, – радушно приветствовал он Хаузера, протягивая ему руку. – Хотелось бы, конечно, встретиться с вами при других, более… гм… благоприятных обстоятельствах. Я хорошо знал вашего отца и очень сожалею, что он так рано покинул нас.
Хаузер пожал протянутую ему руку.
– Мой отец был высокого мнения о вас, фрайгерр фон Пулау, – любезно ответил он. – И мой дядя – тоже.
Генеральный Консул махнул рукой в сторону Ной беков.
– Печально быть свидетелем подобных конфликтов, – тихо заговорил он. – В то время, когда Родина захвачена врагом, не лучше ли приберечь свой пыл для убренфаров? Если мы хотим вернуться в свои дома, то должны дорожить каждым офицером.
Пожав плечами, Хаузер ответил дипломату:
– Это – дело чести, фрайгерр. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу позволить растоптать доброе имя моей семьи?
Дениц фон Пулау печально покачал головой.
– Есть немало способов защитить свое доброе имя, молодой человек, – заметил он тихим грустным голосом. – Мне хочется все же верить в ваше благоразумие.
И Генеральный Консул присоединился к ожидающей группе, оставив Хаузера наедине со своими мыслями.
Традиции требовали соблюдения тысячи мелочей в замысловатой процедуре поединка, определявшейся своеобразным кодексом дуэлей. Хаузер бросил вызов в порыве гнева и сейчас горько раскаивался в этом. Но опрометчивые слова произнесены в присутствии других уро, поэтому единственным способом спасти репутацию было довести дело до конца.
Суартана передал его послание слуге Нойбека, который в свою очередь сообщил о том, что майор принимает вызов. Время, место, оружие – все оговаривалось очень подробно, как того требовали правила и традиции.
Отступить сейчас было бы позором. Однако Эрих Нойбек на протяжении многих лет считался лучшим фехтовальщиком в Воздушной Гвардии. Неудивительно, что его выбор пал на сабли. Мастерство противника почти не оставляло шансов Хаузеру остаться в живых, но и остановить дуэль, расписавшись в трусости, он не мог. Это только подтвердило бы обвинения майора. Вольфганг Лари Хаузер фон Земенштейн-Бурат никогда не будет равным среди аристократов-уро, если его заклеймят ярлыком «трус».
Дуэли нередко заканчивались смертью одного из противников. Что ж, он сразится с Нойбеком, чтобы доказать свою храбрость. И даже если проиграет и умрет, все же оставит свою честь незапятнанной.
– Господа, – наконец произнес Дениц. – Пора.
Хаузер очень медленно направился к фонтану, пристально наблюдая за окружающей обстановкой. Сзади грузно вышагивал Суартана, угрюмый и настороженный, как сжатая пружина. Сержант долго и безуспешно пытался отговорить Хаузера от поединка. Сейчас, зажатый в тисках между данным семье обещанием оберегать Вольфганга и строжайшими правилами дуэльного кодекса, он был похож на робота, получившего противоречивые команды.
– Должен еще раз спросить вас обоих, – произнес дипломат бесстрастным и размеренным голосом. – Не желаете ли вы уладить дело без пролития крови?
С мрачным видом Хаузер шагнул вперед. Казалось, его голос принадлежит кому-то другому, словно диктор за кадром озвучивал голографическое изображение:
– Майор Нойбек назвал меня трусом. Разве я могу дать ему повод для нового обвинения?
– Если бы вы выстояли на Тероне, нам не пришлось бы затевать все это, Хаузер, – резко оборвал его Нойбек и презрительно сплюнул. – Теперь вам некуда отступать, от моего клинка вы не сбежите, как тогда от убренфаров. Давайте-ка поскорее покончим с этим делом.
Лицо Деница фон Пулау омрачилось.
– Что ж, будь по-вашему, господа. – В слово «господа» Генеральный Консул вложил все свое неодобрение. – Оружие – сабли. Можете выбирать.
По знаку Хаузера Суартана выступил вперед, ординарец майора присоединился к нему. По традиции оружие должны были выбрать слуги. Чрезмерная заинтересованность дуэлянтов к выбору оружия считалась неприличной и вызвала бы непременную критику со стороны нейтрального арбитра. Хотя Дениц фон Пулау и не был приверженцем дуэлей, он не смог бы проигнорировать факт грубого нарушения кодекса.
Суартана возвратился с. саблей в руках. Она оказалась тяжелее, чем ожидал Хаузер, с широким, слегка изогнутым, острым, как бритва, лезвием.
Задолго до начала эры освоения космоса оружие, подобное этому, играло ведущую роль в сражениях. Теперь же это было не больше чем пережиток прошлого, дань традиции. Офицеры носили холодное оружие как часть форменной одежды, не более, в бою пользы от него не было никакой.
Впрочем, на некоторых мирах, включая и Лаут Безар, дуэли были широко распространены, составляли часть традиций и являлись испытанием храбрости и мужества. Едва ли существовал лучший способ показать личную отвагу, чем встреча лицом к лицу с противником с клинком в руках.
Хаузер проверил лезвие на упругость, сделал несколько быстрых взмахов и удовлетворенно кивнул. Сабля была безарианского производства, бесподобная сталь, изготовленная мастерами Джакарта Бару. Прекрасное оружие, изящное и смертоносное.
– Если позволите, господа, то по традиции схватка будет вестись до первой крови, – начал Депиц.
– Что?! – голос майора Нойбека, словно удар хлыста, разрезал утренний воздух. – Это еще одна из ваших уловок, Хаузер? Я требую, чтобы поединок велся до angenommen aufgeben[42].
Хаузер открыл было рот, чтобы дать отпор обидчику, но его опередил дипломат:
– Разве вас не удовлетворит пролитая кровь, майор Нойбек? Мне кажется, что…
– Angenommen aufgeben! – оборвал его Нойбек. Дениц взглянул на Хаузера.
– Что ж, пусть так, – отозвался тот.
Лейтенант оценил поступок пожилого дипломата, но все же чувствовал легкое раздражение по поводу его вмешательства. Получалось так, словно он пытался спастись, изменив ранее оговоренные условия поединка.
Условие «angenommen aufgeben» – «до принятой сдачи», требовало продолжения схватки до тех пор, пока обе стороны согласны на это. Безжалостный дуэлянт мог вести бой до смерти противника, хотя такое случалось редко. Но в данном случае Нойбек получал возможность сильнее унизить своего соперника, возможно, даже серьезно ранить его, прежде чем принять просьбу о пощаде, а не просто легко добиться первой крови, что в большинстве случаев считалось достаточным для решения вопросов чести.
Хаузер понимал, что в серьезном бою на саблях ему будет очень трудно тягаться с Нойбеком, но он знал и то, что только в таком поединке он сумеет раз и навсегда доказать, что не трус и не бежит при первой опасности.
– Итак, – заключил Дениц, – поединок ведется до взаимоприемлемой сдачи одной из сторон. Прошу вас, господа, занять свои позиции… Начали!
Дипломат отошел в сторону. Хаузер принял боевую стойку фехтовальщика. Во время учебы в Академии он не раз сражался на саблях, причем делал это очень неплохо, став к моменту оконча ния курса одним из лучших саблистов. Но до уровня Эриха Нойбека ему было далеко.
Поединки в Академии разительно отличались от нынешнего, они проводились по спортивным правилам, с использованием тупого оружия, защитного снаряжения и электронной системы подсчета очков. Сейчас же ему предстояло биться с человеком, вооруженным боевым клинком и лютой ненавистью.
Нойбек ритмично и изящно взмахивал саблей, как бы оценивая силы соперника. Стиль фехтования майора являлся ярким отражением его натуры. Уравновешенный и педантичный, он не спешил бросаться в атаку, предпочитая сначала как следует узнать противника. Его осторожный метод в корне отличался от того, как вели бой отчаянные смельчаки на турнирах в Академии, стремящиеся продемонстрировать свою ловкость перед публикой. В длительной схватке именно осторожность способствовала успеху, возможности повергнуть противника… или убить.
41
Фрайгерр (от нем. freie) – свободный, независимый человек. Форма почтительного обращения друг к другу среди представителей уро.