— Что?! — с изумлением спросил Василий Григорьевич. — Заместителя министра? — И он внимательно оглядел старого друга, с которым учился в Москве, жил в одном общежитии, обедал в одной студенческой столовой. — Вот это вырос! — И Василий Григорьевич похлопал его ещё раз по плечу.
— Ну, пока я рос, — скромно сказал заместитель министра. — кое-кто весь мир исплавал. Колумб!
И, уловив нужный момент. Церендорж сказал:
— А теперь вот со всей командой собирается к динозаврам!
Заместитель министра улыбнулся всей делегации, ласково потрепал Светкину макушку:
— Гаспарян! — Но вдруг, сообразив, переспросил: — К динозаврам? Но это же Гоби!
— И отлично! — сказал Василий Григорьевич.
— Что такого? — сказала Светка, совсем забыв про обиду.
— Но там скорпионы, змеи, волки!
Людмила Ивановна прищурила глаза. А Генка и Коля переглянулись: вот это фауна!
И заместитель министра, улыбаясь, сказал:
— Ну что ж, если у Колумба такая крепкая команда, то можно попробовать, конечно.
— И я говорю: можно попробовать! — быстро сказал Церендорж. Такой момент нельзя было упускать.
— Ну что ж, надо поговорить с товарищами, — подумал вслух старый друг Василия Григорьевича и посмотрел на часы. — Ещё есть время!
А Церендорж многозначительно подмигнул ребятам и вскинул вверх щепоткой пальпы:
— Всё может быть! Вдруг и получится!
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Василий Григорьевич усмехался и то и дело покачивал головой. Нет, утро его не обмануло! День был удивителен!
Да и вечер тоже.
Над городом играли алые сполохи заката. Из-за гор по небу тянулись нити облаков. И казалось, что это поднимаются дымы от костров далёких несметных становищ. Откуда-то с юга накатывался на город свежий полынный дух вечерней пустыни. И Василий Григорьевич придержал шаг.
— Вы чувствуете? Это запах Гоби!
Светка со вкусом понюхала воздух и сказала:
— Правда! И пахнет травкой — в шашлык кладут.
А Людмила Ивановна улыбнулась и заметила:
— И всё-таки безответственное это предприятие!
— Почему? — вспыхнул Генка.
— Риск! И никакой пионерской работы!
Коля смотрел на небо, на горы и как бы между прочим сказал:
— А что? Сделаем доклад о поездке. Что-то найдём для школьного музея…
— Да просто посмотрим! Есть возможность увидеть то, что не увидишь нигде. Как же не посмотреть? — сказал Генка.
— А где проведём пионерскую работу? — усмехнулась Людмила Ивановна.
— В Гоби!
— Да вы посмотрите на карту! Сплошь пустыня! Коричневое выгоревшее пятно!
Этот возглас словно всколыхнул Василия Григорьевича. В самом деле: сплошное жёлтое, красное, коричневое пятно! Чудо! И он сказал:
— Если едем — надеваю тельняшку! Представляете? Гоби, барханы, пески — и вдруг тельняшка! Одна на всю пустыню!
Он посмотрел на небо, где загорались звёзды, и, щёлкнув пальцами, прочитал:
И, словно откликаясь на стихи, тысячи жемчужных точек поплыли отарами по небу, то возгораясь, то угасая среди сопок.
Полночи делегация спорила: выйдет или не выйдет. Полночи сквозь сон прислушивалась к шёпоту добрых монгольских духов. Правда, порой в окне появлялась Генкина белёсая голова. Юный астроном проверял, нет ли незнакомых звёзд в древнем небе Монголии.
А корреспондент молодёжной газеты, отдохнув часок, писал репортаж о пионерском параде, пока не заметил, что бумага у него на столе стала розовой от молодого солнца.
Он выглянул в окно и сразу же увидел бегущего через площадь Церендоржа. Казалось, бывший известный футболист гнал в ворота гостиницы прекрасный голевой мяч.
— Ну что? — крикнул Василий Григорьевич.
— Псё! Три волшебных слова — и псё! — Церендорж влетел в комнату с портфелем в руках. — Скорей! Сейчас пудет машина. До отхода самолёта осталось сорок пять минут!
В двери на секунду появился Генка, сзади него раздался шёпот: «Ну что?» — и в ответ понёсся Генкин крик:
— Василий Григорьевич надевает тельняшку!
— Не может быть! — вскрикнула Людмила Ивановна в другом конце коридора, вытерла мокрое лицо и бросилась собирать вещи.
ЧУДЕСНЫЕ ШУТКИ ЦЕРЕНДОРЖА
Двери в гостинице распахивались налево и направо.
Василий Григорьевич шагал как Гулливер, а сзади него корабликами бежали члены делегации. И в коридоре слышался крик:
— К динозаврам!
Рядом, с рюкзачками на спине, спешили в международный пионерский лагерь польские харцеры. Они посторонились, едва успев спросить: