Все заорали, начали стрелять в зеркало за стойкой бара и жадно пить виски. Через некоторое время участники попойки разбрелись кто куда. Я отвел лошадь брата Джима в конюшню и велел позаботиться о ней. Конюх пристально посмотрел на мою звезду, но сказал, что обязательно выполнит мое приказание.
— Насколько я понимаю, никто из людей мистера Хокинза в Смоквиле никогда ни за что не платит? Это правда? — поинтересовался я.
Он слегка поежился и дипломатично ответил, что мистер Хокинз столько сделал для этих мест, что никто не решается заставить его за что-либо платить, а кто решился, тех уже нет в живых! Все это показалось мне довольно странным, но отец как-то говорил мне, что, уехав из Техаса, я встречусь с другими обычаями. Я вышел на улицу. Банда Хокинза все еще бесчинствовала, и никого кругом не было видно. Впервые мне приходилось наблюдать, чтобы люди так испугались пятерых человек. На восточном конце улицы я заметил ресторан и, так как уже успел проголодаться, направился туда. В дверях меня встретила потрясающей красоты девушка. Мне захотелось ретироваться — я вообще очень застенчив и боюсь молодых женщин, — но она, немного побледнев, спросила:
— Что-что вам угодно?
— Если вас не очень затруднит, мэм, я бы хотел бифштекс, яичницу с картофелем и немного мелассы, — сказал я, сняв шляпу.
Я уселся за столик, а она принялась готовить. Через некоторое время, взглянув на меня с некоторой опаской, спросила:
— Как… как долго ваши люди еще собираются оставаться в Смоквиле?
Я ответил, что, по моему разумению, ребята останутся до тех пор, пока не исчезнет все виски, а судя по тому, с какой скоростью они его уничтожают, это долго не продлится. Немного помолчав, я добавил:
— Вы не здешняя, мисс?
— Почему вы так решили? — удивилась она.
— Никогда еще ни от кого не слышал такой речи, — объяснил я.
— Я из Нью-Йорка, — сказала она.
— А где это?
— Дальше к востоку, — ответила она.
— А, — кивнул я, — это, должно быть, где-то в стороне от Гваделупы.
Она вздохнула, словно сожалея, что находится вдали от родных мест, но тут вошел чудной старик с бакенбардами. Он тяжело опустился на стул, стряхнул пыль с ботинок и мрачно произнес:
— Ничего не выйдет, мисс Джоан. Я не могу заплатить больше. Эти негодяи обобрали меня до нитки. Вчера ночью они вообще забрали последнее. Этот Билл Хокинз…
Она испуганно прошептала:
— Ради Бога, осторожнее, мистер Гарфидд! Здесь сидит один из людей Хокинза!
Старик оглянулся, побледнел, но затем встал и направился ко мне. Потрясая перед моим лицом кулаком, он заорал:
— Ты слышал мои слова! Я не возьму их обратно! Билл Хокинз вор, и все его люди тоже воры. Здесь все знают, что они воры, только боятся об этом говорить! А теперь давай стреляй в меня! Ты и твоя банда обокрали меня и разрушили мою жизнь! Ну, так что же ты собираешься делать?
— Я собираюсь съесть вот эти персики, если ты перестанешь на меня орать, — сказал я. Удивленный, старик вернулся на место, что-то пробурчав себе в бороду.
— Сколько я вам должен, мисс? — спросил я, наевшись.
У нее был такой вид, будто она увидела призрака.
— Что? — не поняла она.
— Скажите, пожалуйста, мисс, сколько я вам должен, — повторил я.
— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из людей Хокинза платил за что-либо, но если вы меня не обманываете, то доллар.
Я положил свой доллар, и как раз в этот момент снаружи раздался выстрел. Покачиваясь, вошел один из людей Хокинза, Курчавый. Выпустив несколько пуль в потолок, он заорал:
— Дай мне жратвы, да поскорее!
Старик Гарфилд сжал кулаки, а мисс Джоан испуганно засуетилась.
Увидев меня, Курчавый расхохотался.
— Привет, шериф, длинноногий петух! Ха! Ха! Ха! Самая смешная находка Билла!
Он развалился на стуле, а когда мисс Джоан принесла ему еду, схватил ее за руку и, с вожделением посмотрев на нее, как кот на жирную мышь, сказал:
— Поцелуй меня, красотка!
— Пустите меня! Пожалуйста, пустите меня! — быстро и испуганно произнесла она.
Я не выдержал:
— Что это значит? Никогда еще ничего подобного не видел! А ну отпусти ее и извинись!
— Ах ты, долговязый техасский пройдоха! — взвизгнул он, пытаясь достать пистолет. — Сядь и заткнись, пока я тебе все мозги не выпустил!
Я стукнул его по голове прикладом пистолета. Курчавый упал на пол, несколько раз дернулся и затих. Я вышвырнул его через заднюю дверь, он пересчитал ступени, а затем угодил головой в ведро с помоями, все содержимое которого высыпалось на него. Курчавый лежал, как свинья в корыте, — вполне подходящее для него место.