— Мне не нужны твои сокровища, — уязвленный, ответил я. — Ты не можешь нанять меня. Я делаю это просто потому, что однажды ты спас мне жизнь, а я плачу свои долги.
Он что-то пробурчал. Когда же я обернулся к Али, собираясь приказать ему принести что-нибудь из его одежды, араб начал отговаривать меня. Но я был тверд в своих намерениях. Тогда араб сделал жест, выражавший истинно восточный фатализм, и повиновался без дальнейших слов.
Облаченный в просторный халат, тюрбан и сандалии, Гиртман выглядел как настоящий араб. Это впечатление усиливали его крючковатый нос и жесткий взгляд голубых глаз. Годы странствий по Востоку не пропали даром. Даже Али хмыкнул в невольном восхищении. Если Гиртман изображал друза так же хорошо, как араба, то неудивительно, что он одурачил даже этих гениев коварства с горы Лахеш.
Мой незваный гость и Али долго наблюдали за улицей из маленького окошка, прежде чем Гиртман украдкой выбрался через запасной выход и исчез в переулке. Он захватил с собой павлина, запас еды и вина, а также тяжелый пистолет из моего личного арсенала.
— Не сомневаюсь, что ему удалось скрыться, — пробормотал Али. — Дьявол охраняет таких проходимцев, хотя этот и украл у него демоническую птицу. Скорее это нам с тобой, сахиб, перережут горло. Езиды проследят его до этого отеля, если уже не сделали это. Меня видели на базаре с этим мерзавцем. Мы обречены, сахиб! Дьяволопоклонники придут сюда, чтобы найти его, а вместо этого перережут нам глотки. Неужели ты не слышал, что о них говорят?
И он стал рассказывать мне одну за другой истории об одержимости и жестокости езидов — одни вполне достоверные, а другие настолько невероятные с точки зрения белого человека, что я не мог удержаться от смеха, и это вызывало у Али возмущение.
На следующий вечер возникла проблема с тем, как доставить Гиртману еду. Мы с Али стали спорить, кому следует это сделать.
— Тебя уже видели с ним, — сказал я. — Естественно, езиды станут следить за тобой. С другой стороны, связь между ним и мной им неизвестна, и лучше мне отнести еду.
— Будь уверен — эти дьяволы обнаружили его связь и с тобой, и со мной, — пессимистически ответил Али. — Вы слишком неповоротливы, а умения передвигаться скрытно у вас столько же, как у целой армии белых солдат с их пушками и обозами. Я закрою лицо и выберусь через запасной выход, как и твой друг.
Так Али и сделал и, вернувшись, рассказал, что Гиртман с удобством расположился в разрушенной крепости, «среди крыс и ящериц», и считает, что наконец ему удалось скрыться от своих неумолимых врагов. Что касается меня, то я пришел к выводу, что основной причиной страхов Гиртмана было осознание им своей вины. Я не видел ни одного езида и не заметил никаких их следов. Вне сомнений, Гиртману лишь показалось, что на базаре он встретил жреца этого страшного культа.
Но Али сумрачно покачал головой, выслушав мои рассуждения.
— Они следят за нами, — сказал он. — Я трижды видел, как в переулках вокруг отеля скользили какие-то тени. Эти дьяволы не обнаружат себя, пока не будут готовы, а тогда бесшумно нанесут удар. Они, думают, что Гиртман все еще находится в твоих комнатах. Они перережут нам глотки, когда сочтут нужным, после чего, обнаружив свою ошибку, они выследят Гиртмана и убьют его.
Пароход все еще запаздывал. Али снова отправился отнести Гиртману еду и вино. Он выбрался из отеля сразу после заката, и около полуночи я услышал в коридоре мягкие шаги обутых в сандалии ног. Ключ повернулся в замке, и показалась человеческая фигура. Я узнал тюрбан моего слуги, который скрывал все лицо, кроме горящих глаз.
Но… Эти глаза… В них я увидел что-то незнакомое… И эта фигура… Али был ниже ростом! А затем, когда этот человек сбросил тюрбан и рассмеялся мне в лицо беззвучным, жутким смехом, меня охватил безрассудный страх. И дело было не только в физическом ужасе при виде хищного лица незнакомца, стоявшего передо мной в одежде Али, а в том, что происходящее казалось настолько нереальным, что отдавало колдовством.
Продолжая смеяться пугающе безмолвным, издевательским и торжествующим смехом, езид извлек из-под одежды тяжелый пистолет, направив его мне прямо в сердце. Его левая рука шарила под одеждой. Я очнулся от оцепенения, вызванного мимолетным страхом, и бросился на врага, сделав отчаянную ставку на то, что он побоится стрелять, чтобы не разбудить обитателей отеля.
Я был прав. Вместо того чтобы нажать на курок, он поднял свое оружие и нанес мне жестокий удар. Удар оглушил меня, в глазах заплясали искры.