Если только не воспользоваться кольцом Сета!
Однако Симон не знал и не мог знать всех возможностей кольца. Как бы пришедшая по магическому зову сила не уничтожила его самого вместе с врагами. Но все же это был единственный шанс на спасение. По крайней мере лучше, чем умереть под ударами мечей и копий преторианцев без борьбы.
Все эти мысли пронеслись у Симона в голове с быстротой молнии. Он подбежал к мертвому Макробию, встал на колени и опустил дрожащие пальцы в лужу крови, в которой лежала голова телохранителя. Затем окровавленными пальцами он провел по желтым глазам змея на кольце.
Не обращая внимания на приближающихся преторианцев, Симон стал произносить слова египетского заклятия, единственные, которые запомнил из книги Тота.
Дюжина преторианцев бежали со всех сторон. Симон приготовился защищаться, держа наготове железную булаву.
Однако легионеры не собирались нападать. Они стояли как вкопанные, широко раскрыв удивленные глаза, в которых сквозил ужас. Миг спустя крик вырвался из их глоток, нарушив странное оцепенение. Двое преторианцев рухнули в глубоком обмороке. Остальные устремились в разные стороны с воплями о помощи.
Симон содрогнулся, чувствуя, что нечто находится близко от него, прямо за спиной. Нечто, вселившее ужас в грозных легионеров императора. Но леденящий душу страх не позволял ему обернуться.
«Кто-то из любимцев Сета выбрался из вечной тьмы, что лежит за краем мира. При виде его люди начали сходить с ума от ужаса», — мелькнуло в голове мага.
— Следуй за мной, — прошептал Симон не оборачиваясь. Судя по тяжелым шагам, чудовище повиновалось. Стража у ворот бросилась врассыпную при их приближении. Симон прошел под аркой и оказался на улице.
Он шел по пустынным, освещенным звездами и светом факелов улочкам. Скрежет когтей по булыжнику мостовой вторил звукам его шагов. Никто не преследовал его и не пытался преградить дорогу, но маг шел не останавливаясь, пока город не остался далеко позади.
Вскоре под его сандалиями заскрежетал морской песок. Здесь, при лунном свете, он вытер капельки крови с кольца Сета. Теперь, если демон подчинится приказу, все будет хорошо. Если же нет — душа Симона Гитты вечно будет корчиться в кольцах Сета.
— Иди прочь… — шептал Симон. — Убирайся обратно в бездну, из которой выполз!
По ногам юного мага хлестнул сильный порыв ветра, и юноша почувствовал, что остался один. Симон медленно обернулся с замирающим сердцем. На пустынном морском берегу никого не было.
Симона бросило в дрожь при виде гигантского следа на песке — пяти длинных, широких борозд, оставленных когтями чудовища. Такой отпечаток мог оставить только громадный ящер.
— Да, Баал. Это кольцо более могущественно, чем я ожидал… В нем заключена великая сила. Жрецы Египта были правы, когда хранили эту вещь в тайне от всех. Хорошо… Сейчас оно принадлежит мне… Вскоре корабль отвезет меня в Александрию. Пока Гаиус у власти, кольцо Сета будет жечь мне руки. Но может быть, когда-нибудь я вернусь и отдам ему обещанный долг!
Бросив прощальный взгляд на город, Симон побрел по песку, любуясь кольцом, таившим в себе мощь Сета.
Коготь дракона
Скрип повозок необычайно далеко разносился в звенящем морозном воздухе. Римлянин осторожно выглянул из канавы, служившей ему укрытием. В сумерках он с трудом различал силуэты приближавшихся к нему саматианских телег. Их дубовые колеса громыхали на камнях, оставляя глубокую колею в промерзшей земле.
Лукус Ветиус не притронулся к лежавшему перед ним оружию, ни один мускул на его лице не дрогнул. Лишь когда десяток телег выползли из тумана, губы его тронула легкая улыбка. Затем, когда саматиане приблизились, на лице его застыла маска мрачного удовольствия.
Быки неторопливо брели по горной дороге, волоча за собой громоздкие повозки. Римлянин понимал, что время для решительных действий еще не пришло. Словно зачарованный, следил он жадным взглядом за сгорбленными погонщиками, похожими друг на друга, безликими и вялыми. Как и быки, которых с самого рассвета погнали в горы, погонщики выглядели смертельно уставшими. Их злобно хлестал ветер, посыпая морозной крупой зубровые шкуры пологов. Тоненькие струйки дыма от горшков с углями пробивались через отверстия в верхней части навесов. Воины в повозках, в отличие от возниц, грелись и отдыхали в ожидании того момента, когда солнце скроется за горы и можно будет заняться привычным грабежом.