— Килевать — и никаких проблем!
— Слышь, Дерево, уймись. Ну, кэп ему и сказала, мол, хочешь, шобы все сделано было — сделай сам.
— А он плащом махнул, зыркнул на нее. На рю его повесить и не думать. А знаешь, что Шлак сказал? Что этот — маг.
— Он и правда маг, — вмешался Тезарн.
— Та ты шо, Сопля, — Древесник скривился. — Не врешь?
— Дерево, с чего тебе сопляк врать будет? У них, магов, чуйка.
— На килевание?
— Слышь, Дерево, да уймешься ты? На друг друга, дубина.
— Я — Древесник. Меня еще хуторской староста так назвал, — матрос стукнул себя кулаком в грудь. — Так и сказал, мол, слухай сюда, Древесник, охотник ты фиговый, пахарь тоже, иди-ка ты. Ну я и пошел.
— А этот на меня сегодня зыркнул, — поделился Конопатый. — Я этим ведро с водой тащил, ну и встретил этого. А он — зырк. И меня как поземкой занесло. Страшно стало.
— Протянуть его под килем, шобы не пугал честных моряков, — отозвался Древесник.
— Дубина, он пассажир. Эт значит, что его даже боцман палкой не имеет права. И даже кэп. Короче — попали мы.
— Капитан имеет право кого угодно за борт выкинуть, — вмешался Тезарн.
— Так-то оно так, — задумчиво ответил Конопатый. — Но — не так.
— А шо, если и его продать?
— Ну ты и дубина… Ты его скрути сначала.
— А может, не надо, рабство — это, вообще-то, отвратительная штука.
Оба старших матроса уставились на Тезарна с недоумением.
— Салага ты, — наконец сказал Конопатый. — Ничего не понимаешь. Не берись кэп за такие сделки — сидели бы мы сейчас на хуторах, на границе, по уши в навозе.
— Но это неправильно.
— Так хто ж спорит, малой, — Древесник пожал плечами. — Тока за это золотом платят.
— Ты что, малой, думал: вылетишь из-под мамкиного крыла — и жизнь тебе дорожку постелет да берега мясные посулит? — Конопатый расхохотался. — Так оно все думается, а потом узнается: хочешь жить — умей вертеться. Вот так и вертимся кто как может. Шо, такого тебе не рассказывали?
— Не рассказывали, — признал Тезарн.
— Ну так, малой, смотри и примечай — как оно, жить-то. Хочешь не хочешь, а хотеть надо. Ну как-то так.
Поделившись с ним мудростью, о которой их и не просили, матросы занялись более насущными делами — направились бакланить, то есть изводить кока требованиями выдать им паек сейчас. А потом можно будет и в общий час выдать еще раз. За бакланьи замашки Древесник частенько получал вахты в трюме, да и Конопатый не отставал. Но замашек не оставляли. Тезарн, с которого хватило пяти суток вахт на откачке, предпочитал гордо голодать. Возвращаться к помпам он не хотел.
В последующие несколько дней Хаур просто отворачивался, если Тезарн появлялся на палубе, и никаких разговоров не заводил. С моряками он мало общался, да и с капитаном и навигатором долгих бесед не вел. Очень обособленно держался.
Зато матросы самозабвенно о нем сплетничали — еще бы, днем и ночью почти все время торчал на палубе. Масла в огонь обсуждений подлил кок, заявив, что пассажир ест мало, не бакланит, на воду не жалуется. В ходе нового витка обсуждений Шлак подрядился сунуть в порцию пассажира кусок сырой роа и посмотреть — что делать будет. Как оказалось — ничего. Даже не заметил. После этого случая, убедившись, что чужака ничем не проймешь, матросы от него отстали.
***
Одним вечером, примерно на восьмой день плавания вдали от берега, когда Тезарн устал до такой степени, что потерял счет времени, его вызвал Тремпер и дал задание — взлететь и провести разведку. Надо. С навигатором на корабле не спорили, это Тезарн уже усвоил, так что покорно взобрался на марс фок-мачты и превратился. Раскрыл крылья, немного неуклюже прыгнул — очень устал, — но поймал поток и взмыл.
Вокруг, до самого горизонта, простиралась вода. Ни берега, ни иных кораблей — лишь пустое море.
Волнение было слабым, так что, когда он поднялся повыше, поверхность показалась гладкой, как зеркало. Красиво. Взять бы Вихра, единственного в команде, кто к нему хорошо относился, и стрелой уйти вот так в Небо. И не видеть поджатых губ Ариксы, которая считает, что он позор семьи, не слышать подколок Тремпера и этой клички — Сопля. Избавить их всех от позора и себя — от их общества.
Спускаться не хотелось. Тезарн парил среди облаков, наслаждаясь свежим ветром и спокойствием. Он тут один — сам себе хозяин и повелитель. Небо — это покой и свобода. Оно не принуждает делать выбор — просто принимает каждого крылатого вне зависимости от того, кто он.
А по возвращении и после отчета Тремперу он поймал на себе взгляд Хаура. Тот на него глазел. Пристально. И да, Древесник и Конопатый были правы — взгляд у пассажира был неприятный. Холодный, пронзительный. Оценивающий. Словно коня выбирал на торге или — Тезарн сглотнул — раба. Пользу прикидывал и навар.
К огромному удивлению Тезарна, достопочтенный подошел к нему сам.
— Ты спрашивал про приемы и магию, — приветствия пассажир, видимо, считал совершенно ненужными. — Если ты уже сменился с этой вашей вахты, я могу тебе кое-что показать.
— Ты изменил свое мнение? — уточнил Тезарн.
— Я решил, что мы можем договориться, — достопочтенный помолчал. Затем уточнил: — Скажем так, я могу найти применение твоим талантам куда лучшее, чем болтаться на утлой скорлупке посреди враждебной стихии.
— Ты увидел, что я крылат, — отметил Тезарн.
— Твои таланты заслуживают лучшего, чем эта команда, — прошептал Хаур. — Которая тебя не ценит. Разве ты не видишь, что они завидуют тебе?
Тезарн мог ответить, что прием примитивный, рассчитан либо на наивных дураков, либо на вчерашних детей. Себя он, конечно же, не считал ни тем, ни другим. Но как точно Хаур уловил его настроение. Неужели эта расчетливая гадина с холодным взглядом еще и мысли читать умеет?
— За дурака держишь? — уточнил он. — Так заморочить мне голову не выйдет, не трать время.
Хаур кивнул. Усмехнулся.
— Хорошо, не буду. Так показать тебе пару фокусов?
Казалось, что от малой толики магии проблем не будет. Тем более, пока что никаких условий ему не поставили, так что Тезарн кивнул. Это не опасно.
Хаур протянул руку ладонью вверх. Щелкнул пальцами. Полюбовался на вспыхнувший огонек. Осторожно перебирая пальцами, разделил огонек на три части и швырнул все три за борт. Шипение. Легкие клубы пара.
Хаур прищурился, поднял с палубы кусок песчаника и сжал в руке. Спустя пару минут раскрыл кулак и продемонстрировал, как камень вспыхивает и рассыпается искрами. Щелчок пальцев — и искры исчезли, не коснувшись палубы.
— Впечатляет? И это только малая часть того, что я могу.
Тезарн не мог не отметить, что пассажир просто лучился самодовольством. Однако этот самодовольный маг не знал, на кого попал. Тезарн важно кивнул, а потом поднял правую руку, раскрыл ладонь, сконцентрировался, как его учила мать.
— Ураган! — выкрикнул он. И… ничего. Даже малейшего дуновения.
— Концентрация, — критически заметил Хаур. — У тебя хромает концентрация. Но если ты маг, а ты маг, то отчего же ты не отыщешь себе наставника?
— Я… — Тезарн замялся. Рассказать незнакомцу о ситуации с Нварзиахом, о том, что тот некромант, и учиться у него — позор? Глупо. Это личное дело и посторонних не касается. Сказать, что испугался провала и позора? Решительно нет. — Я не нашел подходящего наставника.
— Это зря, — уличать его во лжи Хаур не спешил. — Впрочем, твои облеченные властью сородичи оказались на диво скучной компанией, подходящего занятия я себе так и не нашел, так что, если ты будешь следовать моим указаниям, я могу показать тебе, как это делать правильно.
Тезарна учили не доверять посторонним, учили не принимать даров, так как часто даритель кинжал держит в рукаве, но отвращение к некромантам перевешивало и осторожность, и здравый смысл. Когда один из возможных учителей — презренный некромант, а второй — всего лишь подозрительный чужак, стоит выбрать второго.