Ну что ж. Дождемся вечера…
Глава 9
Солнце не спеша садиться за соседний, когда-то желтый, а теперь совершенно облезлый дом. Тени удлиняются и уличный шум становится менее назойливым, успокаивает и приглашает на вечернюю прогулку. Мамочки гуляют с детьми в колясках, бегают друг за другом пацаны, на лавочках, забравшись с ногами курят старшеклассники.
Обычный питерский вечер…
Семен выспался за день и теперь ему не терпится прогуляться. Но нужно подождать еще чуть-чуть. Должно стемнеть и тогда, как обычно, из каждого потаенного угла, из подвального окна, из соседской форточки на свет божий вылезут те обитатели двора, которых и ждет парень, чтобы проверить, насколько он стал частью животного полосатого мира.
Мама уже дома, но с некоторых пор они уже не ужинают вместе. Парень чувствует в ней некое отчуждение, будто бы они слегка повздорили, и еще не помирились. Отец вернулся из рейса, но сейчас его нет дома, ушел к приятелям, отдохнуть в гараже, попить пива и поговорить за жизнь. Семен не знает, что творится в душе у отца, но может себе только представить, как он переживает за дальнейшую судьбу сына. Сына, который медленно, но верно превращается в животное, которое, возможно, никогда уже не станет тем прежним мальчиком, Семкой, которого отец знал, иногда баловал и по-своему любил. Отец держится, чего не скажешь о матери. Сема знает, что она по ночам плачет и периодически бегает в ванную умыться. Сема знает, но поделать ничего не может. До последнего момента он сам утопал в этой мрачной, безнадежной депрессии, утопал в незнании того, что будет с ним в будущем, сможет ли он вылечиться или останется таким как есть, полосатым и пушистым животным, с повадками кота и мыслями молодого мальчишки.
Но сейчас, по прошествии определенного времени, парень немного смирился со своей незавидной участью. И, то ли доставшийся по наследству крепкий характер отца сыграл свою службу, то ли сам парень смог перебороть это пугающее чувство бессилия, когда ты из нормального пацана, буквально за месяц превращаешься в одного из тех полосатых лохматых бродяг, вечно мяукающих под окном, особенно весной.
Вот и сейчас, не успели вечерние теплые сумерки с головой накрыть шумящий двор, как из разных углов дом начали доноситься обрывки кошачьих разговоров. Но, что странно – теперь ухо Семена слышало не стандартные «мяу», «ррр» и просто шипенье. Теперь из доносящихся через форточку обрывков кошачьих бесед можно было различать понятные на подсознательном уровне слова и выражения…
– …и тогда она бросила мне еще один кусочек колбасы, но мне уже было плевать. Триста грамм индейки в животе – это вам не шутки, братва!
– …но я был совершенно не против и ответил ей: «Да, Мура, я очарован тобой до самой кисточки своего облезлого хвоста». Так и ответил ей, прикиньте, да?!
– …и кроме двух контейнеров с мусором, там есть специальный закрывающийся шкаф, или что-то вроде этого. И представляешь, они суют туда вполне съедобные мясные обрезки, ешь не хочу! А ты говоришь, что мусорки – это удел нищебродских котов!
– …и ты думаешь, что хозяйка этого не знает?! Да она рада будет если я залезу в холодильник и вытащу парочку лишних сосисок из наисвежайшего теленка. Она балует меня, что твоя мамаша, клык даю!
Семен сначала не понимает, что на самом деле происходит сейчас. Он трясет мохнатой головой, но голоса никуда не исчезают. Может наступила эта, как ее, шизофрения? Он слышит несуществующие голоса? Или все-таки это происходит с ним на самом деле?
Тем временем голоса становятся все явственнее и отчетливее, темы разговоров все разнообразнее и в какой-то момент окружающий Сему воздушный эфир превращается в настоящий рынок, на котором галдят, тараторят, препираются, хвастаются и просто балагурят с десяток голосов, подозрительно напоминающих кошачьи завывания по вечерам.
Семен не выдерживает, прыгает через форточку на дерево, с которого начинал свое первое путешествие в мир «по ту сторону окна», и поудобнее усевшись на ветке, внимательно осматривается вокруг, пытаясь разглядеть всех этих хвостатых балагуров, точащих лясы и не стесняющихся, что их может услышать случайный парень, уже почти превратившийся в самого настоящего кота.
Зоркие глаза Семки, мгновенно привыкшие к сумеркам, видят удобно устроившихся на теплом асфальте, форточке первого этажа, подвальном оконце и других местах котов и кошек. Те тоже подметили чужака, но пока не обращают на него внимания, лишь слегка пофыркивают, поскольку пахнет от мальчишки все-таки как от человека, а не как от животного. Но, тем не менее, никто и не думает удирать или прятаться. Коты и от людей то не особо прячутся, а от непонятного существа, имеющего некоторые повадки пушистого животного, слегка похожего на них, – настоящих питерских дворовых котов и кошек, – и подавно. Размером Сема в несколько раз превосходит самого крупного из усатых проныр, расположившихся на земле, но в остальном он – тот же кот, только пока еще с человеческими мозгами и привычками.