Кинон осмелилась появиться в Больничном крыле в дневное время только на третий день пребывания Уизли в госпитале, между Трансфигурацией и Заклинаниями. Этот визит тяжело дался ей, но не потому, что она не хотела видеть Джорджа, а потому что инстинктивно ощущала свое причастие к этой истории с дуэлью, ведь Клайд все-таки был дружком Дэвида, а Дэвид имел к ней особый интерес. Кинон понимала, что разговор так или иначе повернется к теме поединка, а Джордж не станет посвящать ее в скрытые обстоятельства. И поскольку безызвестность тяготила ее, она приходила в госпиталь ночью, стояла возле его койки и уходила. Она не была настроена решительно сегодня утром и даже не планировала визит в Больничное крыло, но ноги сами привели ее к лазарету в перерыве перед последней лекцией. Она плелась по коридорам, сворачивая в проулки и уклоняясь от идущих навстречу студентов, словно сомнабула, и смогла немного приободриться, только оказавшись на пороге лазарета. От волнения она почувствовала горечь во рту, поняв, что развернуться и убежать слишком поздно. Она боялась первой минуты наедине с Джорджем, боялась его улыбки на исполосованном шрамами лице, боялась его вопросов. К счастью, ситуацию разрешил Фред. Он сидел на краешке кровати брата и оживленно болтал с Джорджем о каких-то жвачках. Увидев Фрею, он сокрушенно улыбнулся, взглянув на нее исподлобья.
- Я помню чудное мгновенье, ну а потом явилась ты!
Джордж сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться, и ткнул брата локтем.
- Ладно, голубки, воркуйте, - провозгласил Фред, встав со своего места, затем он быстро наклонился к брату и прошептал: - Смотри, чтобы голубица случайно не оказалась курицей.
Кинон не услышала его слов. После этого Фред удалился.
Он демонстрировал всем своим видом, что не одобряет романа брата «с этой старостой заучек», однако в конфликты не вступал и только молча фыркал.
Несмотря на очевидную фредовскую неприязнь староста все же была благодарна ему за бодрость духа Джорджа и за первую минуту в госпитале. Теперь она почти не боялась говорить с покалеченным гриффиндорцем.
- Что-то ты сегодня рано, - нарушил тишину Джордж, опередив когтевранку.
Она переспросила, не сразу осознав суть сказанного.
- Я думал, что ты появишься в госпитале днем, а не ночью.
Он говорил о первом дне, когда он пришел в себя и не обнаружил среди посетителей единственную, которую хотел видеть, однако в его голосе не было укора, Джордж улыбался, наслаждаясь замешательством собеседницы.
- Но, ты ведь…
- Тем не менее, я всё прекрасно слышал и чувствовал. Успокойся, я знаю, что ты приходила каждую ночь. Не мог не знать.
- Я лишь… хотела поговорить. - После короткой паузы она добавила, - О том, что случилось.
- Почему я оказался в коридоре? А это имеет значение?
- Ты спрашиваешь? Это имеет ещё какое зна…
- Прости меня.
- За что? – удивилась Фрея.
Джордж почувствовал, как разговор отклоняется не в нужную ему сторону и поспешил сменить тему. Он знал, что не готов говорить о дуэли и не считал это нужным. Это был поединок не между мальчишкой когтевранцем и громилой Клайдом, это было дело чести Джорджа и поступком предсказуемой подлости Дэвида. С ним Джордж еще расквитается, а пока он хотел просто поговорить с Кинон.
- За что? За то, что я заставил тебя переживать.
- Но ты не должен извиняться, - попыталась заверить она, сомневаясь в своих словах. - Передо мной, по крайней мере. Альфред приходил?
- Да уж второй день тут околачивается, грехи замаливает. Клянется мне в вечной верности и готовности отдать за меня жизнь!
- Но ты ему благодарен?
- И да, и нет.
Он поудобней приподнялся на кровати и сжал ее руку своими холодными ладошками.
- Давай договоримся, - серьезно начал Джордж, - о том, что мы не будем с тобой говорить о дуэли.
Она была готова ему возразить.
- Нет, не будем.
- Хорошо, - нехотя сдалась Фрея. – Тебе тут не скучно? – спросила она, оглядевшись.
- Умираю от тоски, - соврал Джордж. На его губах заиграла озорная улыбка, он не хотел ее скрывать. – Я ведь ждал тебя.
- Теперь ты будешь напоминать мне об этом до конца жизни… - девушка стыдливо зажмурилась, улыбаясь, – Чем я могу искупить свою вину?
Джордж загадочно улыбнулся в ответ и привлек девушку к себе, приблизив свои губы к ее уху;
- Не выпускай Альфа на дежурства без конвоя, - прошептал он и засмеялся. Он обхватил руками ее туловище, и спиной она прижалась к его груди.
Ощутив близость Джорджа, Кинон сконфузилась и напряглась в его объятиях. Она зажмурилась от накатывающего волнения, стараясь подавить в себе желание поцеловать юношу. Она поймала себя на мысли, что все еще стесняется его, и улыбнулась, накрыв его руки своими ладошками. Но желание победило, и девушка обернулась в его объятиях и нашла его губы, легко и невесомо коснулась их. И через несколько мгновений отстранилась.
- Чего ты боишься? – спросил Джордж, подняв ее подбородок.
Кинон на мгновение показалось, что он пьян. Она покачала головой, потому что не могла говорить от клокочущего сердца. Ей казалось, что из тепла она окунулась в холодную промерзлую реальность «заоконного» мира, который до этого казался ей зыбким и неощутимым, нежным шифоном, проскользавшим сквозь пальцы все это время. Ясность, ощущение всего, что с ней происходило, прокатились по ее телу удушливой волной, ей стало холодно, она сдерживала заходящиеся зубы.
Джордж взял ее за плечи.
- Какая у тебя лекция?
- Последняя, - ответила она, потупившись, - У Флитвика.
- Что ты сделала с Кинон? – хохотнул Джордж, - Ты, в самом деле, не собираешься уходить?
- А тебе бы этого хотелось?
- Ни в коем случае! Однако я все же обязан тебя выставить, - виновато поднял глаза он. – Я хочу, чтобы наши встречи были, как подарки на Рождество: желанными, но неожиданными…
- … и непродолжительными, как радость от этих подарков, - закончила Фрея.
- Ты обиделась?
- Нет, я согласна. Так мы не успеем надоесть друг другу. К тому же, я, наверное, тебя утомила, ведь ты болен.
- Пустяки, - отмахнулся Джордж. – Ты вовсе не утомила меня.
Он снова притянул ее к себе, тепло поежившись от прикосновения ее тонкого плеча.
- Мне нужно идти, - напомнила Фрея, зажмурившись в его объятиях.
- Да… - сказал он, зарываясь лицом в ее волосы.
- Так … я пойду?
- Нет, - озорно улыбнулся Джордж и, убрав волосы девушки с ее шеи, наклонился к ней и жадно коснулся ее своими губами.
- Ты погубишь меня, Джордж Уизли…
Идиллия была вскоре нарушена возвращением мадам Помфри, вооруженной метлой.
Дни зимних каникул плавали в розоватой пене и пахли апельсинами, недавно привезенной из леса огромной елкой и медикаментами. Люди готовились к празднику, кормили в душе рождественское волшебство книгами, горячим какао и теплыми объятиями. К всеобщему удивлению, слизеринцы тоже оказались людьми и в праздничной суматохе старались не отставать от остальных факультетов. Так Фрея объясняла временное отсутствие Дэвида.
На несколько дней позволив себе не думать о долге и Макалисторе (что, впрочем, звучал синонимично), староста совершала короткие визиты в госпиталь, с головой окунаясь в ту атмосферу, которую создавал вокруг себя Уизли везде, где задерживался хотя бы на пару дней. День его выписки приближался неумолимо, хотя мысль о том, что ему удалось дотянуть до начала каникул, его заметно веселила.
В один из последних вечеров, когда за окном медленно, словно по ниточке, спускались аккуратные пушистые снежинки, шуршал ветерок, танцуя их в свободном полете, а тьма легко заволокла горизонт, мягко опустившись на Хогвартс густой матовой дымкой, в коридоре Больничного крыла послышались шаги.