Кинон только сокрушенно закатила глаза, ибо говорить что-либо слизеринцам о значках было бы бесполезно. Она высматривала за гриффиндорским столом близнецов, чтобы между делом встретиться взглядом с одним из них или хотя бы просто посмотреть на них со стороны, но потом поняла, что ее ожидание тщетно - концентрация Уизли в зале была поразительно невысокой.
Девушка долго выбирала между тем, пойти ли ей на матч или остаться в замке и караулить за углом Амбридж или кошку Филча, чтобы поджечь одной из них хвост. В итоге, серьезно подумав, староста решила пойти на стадион. Она накинула на плечи куртку и вышла из Большого зала, не глядя по сторонам. Ее волнение усиливалось, это отнимало много сил. Под ногами Фреи шуршали опавшие сухие листья, покрывавшие мерзлую октябрьскую землю. Она шла к стадиону привычной дорогой, на автомате передвигая свинцовые ноги.
В сонной спешке Кинон оставила в замке перчатки и шарф, кончики ее пальцев совсем побелели, руки мириадами маленьких иголочек покалывал легкий морозный утренний ветерок.
Она шла вслед за такими же многочисленными зеваками со всех четырех факультетов, жаждущими “хлеба и зрелищ” на арене стадиона.
Позади старосту вдруг кто-то окликнул. Она сонно обернулась на звук своего имени и застыла, как вкопанная, увидев, кто ее позвал.
- Не знал, что ты любишь спорт, - сказал ей Фред, облаченный в игровую форму темно-багрового цвета, когда подошел к ней ближе.
В спортивной форме он казался еще выше, его широкие плечи, скрытые кожаной защитой были расслаблены, черты его лица по сравнению с Джорджем были сглаженными, линии подбородка и носа выглядели прямее, а во взгляде и во всей его фигуре ощущалась мощная энергия. Студенты, проходящие мимо, восхищенно оборачивались на гриффиндорского загонщика. Фред был один.
- Не люблю, - сдавленным голосом ответила девушка, глядя на загонщика снизу вверх. - Но это ведь не помешает мне насладиться честной игрой.
- За кого болеть собираешься, если не секрет? За этого смазливого слизняка или за нас?
- Сам факт возникновения у тебя в голове этого вопроса уже довел нашу беседу до абсурда.
- Не умничай, Кинон. Держи вот, - с этими словами Фред протянул девушке свернутый вчетверо бордовый факультетский шарф крупной вязки с двумя тонкими золотыми полосками по краям. - Ты только не подумай, что он мой. Джордж оставил. Зачем не спрашивай. Счастливо, - сухо бросил он девушке, а затем уверенно и широко зашагал в сторону стадиона.
Вслед за ним вприпрыжку поспешила толпа охающих и ахающих через каждый шаг гриффиндорских девчонок, которые преследовали Фреда от самой раздевалки. Как только он покинул старосту, фанатки остановились и разом обернулись в сторону старосты, хмуро зыркнув в ее сторону. Фрея удивленно посмотрела в их сторону и широко развела руки в стороны:
- Ну, здорово!
Зачем Джордж оставил ей шарф? Ей, старосте Когтеврана, гриффиндорский шарф? Да еще и после того, что сказал ей в коридоре?.. Ее сознание отказывалось адекватно воспринимать информацию, а потому староста просто завернулась в шарф потеплее, ощутив знакомый запах пороха и апельсинов. Фрея мечтательно зажмурилась, почувствовав, как еще десять минут назад этот шарф, принадлежавший Джорджу Уизли, теперь согревал ее раскрасневшиеся от осеннего морозца щеки. Казалось, тепло добралось до самого сердца девушки, оно забилось чаще, сознание Кинон немного прояснилось.
Староста заняла место прямо у самого края трибуны, ее руки коснулись шершавого и потрепанного годами грубого полотнища, скрывавшего деревянную конструкцию стадиона. На улице было пасмурно и безветренно, погода была летной, и матч между двумя вечно враждующими командами не мог не состояться.
Девушка стала глазами искать близнецов среди игроков в багрово-желтой форме (высыпавших на поле по свистку мадам Трюк), а затем Дэвида, горделиво вышагивающего в числе облаченных в серебристо-зеленые роскошные полетные мантии слизеринцев.
По телу Фреи пробежал холодок. Она больше всего не хотела, чтобы Дэвид перенес их скандал на поле боя, что впрочем было так же неизбежно, как ее отработки у Амбридж после квиддича.
Через полчаса матч был уже в полном разгаре; Рон пропустил уже три мяча, Гриффиндор сдавал позиции, а Дэвид, гордо восседая на метле, ликовал вместе с Монтегю, кружившим мимо скандирующим грязные стишки серебристо-зеленым слизеринским сектором. Напряжение нарастало, сердца болельщиков Гриффиндора бились, как один налившийся кровью пульсирующий мотор. Дэвид, уворачиваясь от бладжеров Фреда, ловко взмывал то над одним, то над другим близнецом, распаляя каждого из них; его смех звучал так зло и громко, что доходил до профессорских трибун, где как один сплошной комок нервов сидела профессора Макгоннагал, которая натянула зеленый чепец почти на самые глаза и крепко вцепилась в гриффиндорский шарф.
Фрея не знала, куда ей деться, она еще никогда так не волновалась из-за игры, еще никогда у нее возникало столь непреодолимого желания вмешаться (помочь готовому вот-вот лопнуть от волнения, позеленевшему Рону, пассивно парящему между кольцами) и угомонить слизеринских загонщиков, то и дело посылавших бладжеры в ловца Поттера.
Но вот настал момент, когда стадион замер, напряжение дошло до предела, и в микрофон голос комментатора Ли Джордана прокричал:”ГОЛ! Сорок-десять в пользу Слизерина! Что же будет дальше?!.”
Волнение постепенно стихало, все тело старосты била мелкая дрожь, сказался внезапно поднявшийся ветер. Взгляды всех болельщиков были прикованы к ловцу команды Гриффиндор, борющегося за маленький золотой мячик с Драко Малфоем.
Еще несколько минут прошло, когда стадион вдруг возликовал: Поттер буквально вырвал снитч из-под носа ловца Слизерина, подарив Гриффиндору блистательную победу. Со стороны “львиной” трибуны послышался шум, пенье и крики восторга; доведенные до белого каления игрой вратаря Уизли, гриффиндорцы поздравляли друг друга с победой, крепко пожимая друг другу руки.
Староста Когтеврана подпрыгнула от радости, вскинув обе руки вверх с криком:”ЕЕЕС!”, но в ту же секунду улыбка исчезла с ее лица, когда девушка краем глаза заметила суету на стадионе. Она сощурилась, стараясь разглядеть, что там происходило. На трибунах воцарилась тишина: каждый старался прислушаться.
Мадам Трюк отчитывала слизеринского загонщинка за нечестную атаку Поттера бладжером, сбросившего ловца с метлы; со всех концов стадиона вмиг послышались недовольные крики, улюлюканье и возня, создалось впечатление, что весь Гриффиндор обещал своим скорым появлением игроку Слизерина хорошую трепку.
Староста поспешила к месту перепалки поближе, стараясь протиснуться сквозь сгрудившихся на борта когтевранской трибуны студентов. Быстро сбежав вниз по деревянной лестнице, она, не отрывая глаз, следила за происходящим на поле. И когда девушку от облаченных в спортивные мантии гриффиндорских и слизеринцских спортсменов отделял лишь дощатый деревянный тупик, сквозь перекрытия которого можно было пролезть прямо на поле, стадион взревел: на песчанике началась драка: отошедший от падения с шести футов Поттер и один из близнецов Уизли задавали хорошую трепку ловцу Слизерина. Наглец дерзнул опуститься до оскорблений в сторону выигравшей команды, а затем и членов семей некоторых игроков. Поттер и Уизли не могли поступить иначе, кроме как возжелать сделать Малфою как можно больнее. Ненависть и обида овладели их разумом, они оба поддались эмоциям, набросившись на ловца, и пригвоздили его к земле. Рвущегося на подмогу брату и Поттеру близнеца Уизли, с силой удерживали трое гриффиндорских охотниц.