— Будьте здоровы, — сказала благотворительница, и, напоследок красиво улыбнувшись, направилась к своей карете.
Растроганный и изумлённый гардемарин проводил её взглядом. Напоследок он заметил, как она, уже усевшись в карету, мило на него посмотрела.
Проводив взглядом карету прекрасной незнакомки, Алексей, находясь под впечатлением от их встречи, продолжил свой путь в лагерь. Если бы кто-нибудь спросил у него, что он чувствовал в этот момент, то он вряд ли бы нашёл, что ответить.
Вдруг, проходя мимо армянской церкви святого Саркиса, он остановился как вкопанный. Он понял, что раньше уже где-то её встречал. И даже вспомнил где. Это было год назад, летом, в порту, когда они с Павлом и Людвигом собирались в Париж. Она была в компании ужасного старика, похожего на пингвина. И вместе с ним села на галеон, идущий в Росток. Тогда, на петербургской пристани, он наблюдал за ней не больше пяти минут, но прекрасный образ надолго запал в сердце.
Он вспомнил об этом, но пока не решил, как с этим быть.
Зайдя в лагерь, он отыскал казначея «Святого Георгия Победоносца» и передал ему полученные ассигнации. Потом решил прогуляться к стоящим совсем рядом руинам средневековой Кафы.
Когда-то могущественная генуэзская Кафа всё ещё хранила на себе тень давнего былого величия. Будучи в былые века наиболее крупным и значимым центром всего крымского полуострова, она, как будто, всё ещё требовала к себе должного внимания и почтения. Являясь конечной точкой одной из веток Великого шелкового пути, она была важнейшим восточным владением Республики Святого Георгия и видела восход и зенит могущества Блистательной Порты, когда-то наводившей дикий панический ужас на державы и народы трёх континентов. Но когда-то значимая и богатая Республика Святого Георгия, после потери Корсики в 1768 году, скатилась до положения захолустного провинциального города на севере Италии, а катящаяся к окончательному упадку Блистательная Порта, ныне, представляла собой такую же тень былого величия, как полуразвалившиеся башни и стены Кафы. Но больше всего во внимание бросалось то будничное равнодушие, с каким местные жители относились к великим древним руинам. К остаткам оборонительных стен они пристраивали свои выбеленные известью и покрытые черепицей домики, через проломы в этих же стенах каждый день ходили по своим делам, в уцелевших остатках башен играли и резвились дети.
Солнце клонилось к закату. Поднявшись по пологой каменистой тропе к башне Криско, Алексей то, задрав голову, смотрел на сию могучую твердыню, у подножия которой стоял, то, немного спустившись по тропе вниз, глядел на играющее бликами море, где стояла его флотилия.
Овладевающие им мысли и чувства по своей значимости для него были большими, нежели значение кафских торговых факторий для генуэзского дожа. Ночью, за два часа до рассвета, флотилия снималась с рейда и отправлялась в Севастополь. Всем членам экипажей, оставшимся в строю, до полуночи велено было вернуться на корабли. В распоряжении Алексея был один вечер, во время которого он таки решился сделать шаг, способный изменить его жизнь.
Спустившись с Карантинного холма, на котором стояли останки кафской крепости, он отправился в город на поиски прекрасной незнакомки, хотя ещё не вполне представлял себе, зачем это делает.
Феодосия была крохотным портовым городком, местные жители которого, по большей части, знали друг друга, а богатых приезжих отдыхающих здесь видно было издалека. Алексей и не сомневался, что ему удастся её разыскать, но совершенно не представлял себе, что с этим потом делать.
Снова пройдя мимо церкви святого Саркиса и башни Константина, недалеко от которой и состоялась их судьбоносная встреча, он направился к набережной, где по вечерам непременно собирались все отдыхающие.
Солнце коснулось моря, заполняя всё вокруг длинными густеющими тенями и переливающимися сиреневыми красками. Тёплый и душный воздух немного освежал дующий с моря бриз. В гуще высоченных кипарисов и диких олив метались стаи стрекоз, а выше, над их верхушками, кружились чайки. У деревянных пристаней, рядом с лодками и небольшими судами, качались на волнах лебеди, а скачущие по берегу дети бросали им куски хлеба.
Феодосийская набережная была уже наполнена знатными отдыхающими в дорогих фраках, напудренных париках и кружевных платьях. Алексей и не ожидал того, насколько быстро ему удастся обнаружить предмет своего поиска. Сию удачу можно было трактовать только как благоволение самой судьбы.
Прекрасная незнакомка была почти одна, в компании старой горничной и десятилетнего посыльного мальчика. Строгий мужской костюм она сменила на просторное прогулочное платье, полностью обнажавшее шею и плечи и лишь немного наброшенное на руки лёгкими кружевными рукавами. Её и без того светлые волосы, с помощью талька набелённые до цвета мела, были взбиты высоким тупеем и на затылке связаны в шиньон с завитыми по его бокам круглыми валиками.