— Прекрасно, — кратко ответил Алексей.
И тут же подозвав лакея, они взяли с подносов по пирожному и ещё одному фужеру с шампанским.
Тем временем заиграла музыка и все снова отправились в пляс.
Незаметно настало утро. Ветреное и прохладное. Огромные залы Петергофа осветились вставшим из-за карельских лесов солнцем. Бушевавшее всю ночь веселье подходило к концу. В качестве последней композиции оркестр исполнял легендарную сороковую симфонию Моцарта, а слуги сметали с мраморных полов пятна пролитого вина и груды битой посуды. По широким белоснежным ступеням спускались компании юношей и девушек, на встречу новому дню и новой, полной превратностей, жизни.
Глава 2
Как и было условлено ранее, в самый разгар лета, а именно в последних числах июня, трое товарищей собрались ехать во Францию. А вернее плыть, сев на корабль до порта Кале.
Стояла летняя погода, с жаркими солнечными днями и душными знойными ночами, лишь иногда остужаемая порывами солёного балтийского ветра. Многие, покидая душный город, уезжали за город, иные, подобно трём юношам, устремлялись в дальние путешествия.
Встретившись на подъезде к морскому порту, доверху забитому корабельным лесом, идущим на экспорт в Англию, трое товарищей отправились на пристань, к месту, где их уже ожидал полуторговый-полупассажирский галеон британского торгового флота. Алексея неизменно сопровождал месье Марис, к Павлу, в качестве охранников и помощников, отец приставил двух здоровенных черкесов- Хабиба и Абдулу, а Людвиг взял с собой своего любимого пса Вильгельма. Две пассажирские каюты на галеоне были уже куплены заранее и путешественникам нужно было лишь подняться на борт.
Отплытие было назначено на раннее утро. Вечером, когда у моря было куда свежее и прохладнее, чем в городе, пассажиры отплывающих судов гуляли по пристани. Присоединились к ним и трое товарищей со своими спутниками. Людвиг, как всегда, играл со своим Вильгельмом, Павел, от души смеясь, о чём-то весело болтал с месье Марисом, Алексей молча и задумчиво смотрел на закат, стоя рядом с черкесами.
Вдруг, ненадолго оглянувшись, он заметил, как Хабиб, облачённый в чёрную длиннополую черкеску, с огромной белой папахой на голове, с неизменной рукой на рукояти кинжала, куда-то пристально смотрит, своим страстным и диковатым взглядом. Решив узнать, кто или что так завладело вниманием горца, Алексей обернулся, и также пристально стал рассматривать прогуливающихся по пристани. Не прошло и минуты, как его взгляд остановился на весьма странного вида паре, по всей видимости, также бывшей пассажирами одного из отплывающих кораблей.
Это был неказистого вида старикан, с брюхом, делавшим его похожим на бочку, в дорогом лиловом фраке, пышном напудренном парике и в мягких кокетливых сапожках, с отвёрнутой наружу верхней частью. Его круглое, с ястребиным носом, лицо было набелено до такой степени, что напоминало собой гомеровскую маску. С каждым шагом он тяжело опирался на увесистую толстую трость с костяным набалдашником. Слева от него, держа под руку своего спутника, шла безумной красоты девица. Высокая, предельно стройная, белокурая и голубоглазая она являла собой полную противоположность, абсолютный антипод, своего ужасного спутника. Он не годился ей даже в отцы и деды, поскольку вряд ли у столь дурно скроенного человека могла быть столь прекрасная дочь или внучка. Ещё нелепей казалась мысль о том, что они могли быть супружеской парой.
Позже, вечером, когда всем пассажирам велели подняться на борт, Алексей взглядом проследил как эта странная пара направилась к такому же английскому галеону, идущему в немецкий Росток.
Ранним утром, едва забрезжил рассвет, корабль отчалил от берега. Покидая Санкт-Петербург, он направлялся в английский Портсмут, по пути делая четыре остановки- в Стокгольме, Копенгагене, Амстердаме и северо-французском Кале, что, конечно же, отнимало время, но делало морское путешествие более интересным.
Прошло чуть больше суток, и утром следующего дня галеон бросил якорь в порту Стокгольма, а вечером подошёл к пристани. Земля Одина встретила той же летней жарой, хотя и не такой душной как в Санкт-Петербурге. По протестантски чопорный и нордически сдержанный Стокгольм производил достойное впечатление. Чистые улицы, аккуратные фасады многоэтажных домов, остроконечные шпили протестантских церквей- всё создавало оригинальный, хотя и холодный, колорит северного скандинавского города. Многим он напоминал русский Выборг, но в куда большем масштабе.