Страх в глазах матроса сменяется стыдом, и он поспешно занимает своё место. Воодушевив подчинённого, удалой политработник вновь принимается за прежнее дело, а именно – посылать молитвы пополам с проклятьями богу войны. И, видно, не зря, ибо с неба на идущие немецкие танки начинают, наконец, сыпаться снаряды. Вначале возникает один огромный столб огня и дыма, который почему-то невероятно долго, не опадая, держится в воздухе, затем рядом встаёт второй чёрный взрыв, и вот они уже вырастают из-под земли, словно грибы после дождя. И горят, горят зловещие гитлеровские танки!..
Комиссар срывается с места и подбегает к проявившему недавно малодушие бойцу. Грубовато потрепав по плечу, он что-то начинает ему втолковывать – что именно – Герман не слышит из-за грохота взрывов. Звуки эти теперь не пугают, наоборот, они звучат бравурной музыкой, которая почему-то заставляет вспомнить о Бетховене. К сожалению, небесный Бетховен звучит недолго – когда канонада прекращается, становится ясно, что лишь около половины вражеских танков уничтожено, вторая же половина продолжает ползти вперёд. Кроме того, теперь видны немецкие пехотинцы, что, опасливо пригибаясь, цепочкой крадутся позади железных машин. У политработника появляется новая забота.
– Как там поживает Борисоглебский со своим отделением? – кричит офицер встревожено. – Что он себе думает, должен бы уже выдвинуться вперёд, но почему тогда не бьёт по танкам? А ну-ка, Кулебяко, метнись, разузнай, как дела у бронебойщиков[90].
– А чего суетиться, товарищ комиссар, и так всё ясно, – спокойно пожимает плечами «верный оруженосец». – Из пэтээра лобовую броню танка не возьмёшь, вот Борисоглебский и ждёт, когда ему бок на близкой дистанции подставят… Нам бы, это самое, подсобить ребятам – отсечь немецкую пехоту, пускай она заляжет, ато когда бронебойщики Борисоглебского себя обнаружат, их того-самого, моментально перестреляют автоматчики.
– Дело говоришь, братец, – воодушевившись, комиссар в очередной раз срывается с места. Впрочем, командиры подразделений и без его понуканий своё дело знают – подают нужные команды, и моряки в окопах открывают по пехоте противника беглый пулемётный и винтовочный огонь. Хороша русская винтовка на дальней дистанции – бьёт редко, но метко и, считай, безответно – для немецкого автомата пока что далековато, и немцы залегают. Их головной танк останавливается и начинает наводить пушку. Выстрел её точен – снаряд попадает в русский окоп метров на тридцать правее того места, где находится Герман. Страшно подумать, сколько моряцких жизней унёс этот выстрел! Вдруг, словно по волшебству, танк-убийца окутывается клубами чёрного дыма, а из башенного люка, один за другим, лезут члены экипажа.
– Молодец, Борисоглебский! – кричит комиссар, и Герман понимает, что бронированное чудовище сражено не волшебством, а точным выстрелом из противотанкового ружья.
Не сговариваясь, моряки в окопах переносят весь огонь на убегающих прочь немецких танкистов – те падают, изрешечённые градом пуль. Вдруг ещё один танк останавливается и дымит.
– Вот так вот, мать вашу! – орёт комиссар. – Вот так вот!
Когда загорается третья вражеская машина, мысль о том, что здесь не обошлось без волшебства, возвращается. Оставшиеся танки почти одновременно врубают заднюю передачу и пятятся назад. Время от времени они останавливаются и стреляют, но уже не столь успешно, как тот первый танк. Что касается немецких пехотинцев, то они просто бегут с поля боя и растворяются в опустившихся на землю сумерках. Моряки ликуют, боец, что в начале сражения по малодушию чуть не нарушил приказ Верховного главнокомандующего №227, радуется больше всех. Стянув с головы каску, он вынимает из-за пазухи мятую чёрную бескозырку и надевает её, лихо заломив на затылок. Никаких сомнений: прозвучи сейчас сигнал к контратаке, сей воин первым кинется на врага, ибо не существует лучшего средства для подъёма морального духа, нежели только что одержанная победа!
Столь немудрёную истину прекрасно понимает старший батальонный комиссар: схватив за рукав красноармейца Кулебяко, он требует:
– Идем-ка в штаб! Пока суд да дело, мы с тобой выпустим «листок-молнию», напишем о победе, отметим отличившихся в бою – пускай все видят, как надо бить врага!
– Так не успеем же, товарищ комиссар, фрицы сейчас перегруппируются и опять полезут[91] – это же как дважды два, – отзывается на редкость умный, но столь же ленивый оруженосец.
91
Вечером 21 сентября 1942 года гитлеровцы атаковали позиции 42 отдельной стрелковой бригады 6 раз. В этом бою особо отличилось отделение бронебойщиков под командованием старшины 2 статьи Борисоглебского, которое уничтожило 8 фашистских танков, причём первых три подбил лично командир отделения. Кроме того, на данном участке гитлеровцы потеряли убитыми свыше 300 солдат и офицеров. Все атаки были отбиты – моряки ни на шаг не отступили с занимаемых позиций.