Телохранитель раздражённо зашипел, пробираясь следом по прибрежным камням. Неловко оглянулся на маленькую радужную.
– Ничего, Щук. – Она вышла из воды и захромала вдоль стены, придерживаясь лапой. – Я сама дойду до лазарета.
– Поможешь ей? – обернулся он к Карапаксу. – Проводишь?
– Я справлюсь! – запротестовала раненая, скрипя зубами от боли.
Получив ответный кивок, Щук устремился в туннель.
– Я знаю, что вы с ним тайно переглядывались, – укоризненно заметила Тамарин, когда Карапакс присоединился к ней. – Не нравится мне это.
– Извини, – пожал он крыльями, – это всё Щук.
– Так что, с Кинкажу правда всё в порядке, или ты солгал по его просьбе? – Она ступала по каменному полу туннеля осторожно, но уверенно.
Карапакс поморщился.
– Она тяжело ранена, – признался он, – и в сознание пока не пришла, насколько я знаю. Однако целители считают, что поправится… если скоро очнётся.
– Бедненькая Кинкажу! – всхлипнула радужная, закрывая морду лапами. – Я так и знала, что ей там будет опасно. Вечно рвётся вперёд и не желает прятаться… или хотя бы подумать сначала!
Так и есть, подумал морской дракончик. Это в ней и приятно – совсем не похоже на него самого.
– Королева Ореола отправила к ней своих целителей, – продолжил он. – Кинкажу там не одна.
– Как бы мне хотелось тоже её навестить! – вздохнула Тамарин, снова пускаясь в путь. Затем тихонько добавила: – Я и не знала, что Анемона дракомант.
Вот тебе и раз! Карапакс чувствовал себя идиотом. Столько волновался за свой секрет и совсем забыл, что про способности сестры тоже никто не должен узнать.
– Вообще-то, – заметил он, – мы скрываем это от иноплеменников… То есть друзья Цунами, конечно, в курсе, но обещали молчать.
– Я никому не скажу! – заверила радужная. – Должно быть, тяжко такое скрывать.
– Наверное…
Морской дракончик ощутил неловкость. Он скрывал тот же самый секрет куда дольше, всю свою жизнь, причём от всех. Тяжко? Ну, бывало – к примеру, когда мог легко исправить что-то, помочь кому-то, но проходил мимо.
Вот как у той же Тамарин зрение… запросто мог бы вылечить. Вот прямо сейчас – зачаровать повязку на глазах. Снимет её, и прозреет. А приходится молчать – просто ужас как тяжело!
Тем не менее быть тайным дракомантом куда легче, чем у всех на виду.
– Я не хотела бы быть дракомантом! – заявила вдруг радужная, останавливаясь на перепутье у начала боковых коридоров. – Не представляю, как остаться добрым драконом, обладая такой властью.
– А если тратить её только на добрые дела? – спросил Карапакс, ощущая лёгкую обиду.
– Кто знает в точности, что такое добро? То, чего хотят одни, другим кажется неправильным. Иногда и не понять, приносишь ты настоящую пользу или просто облегчаешь жизнь.
Морской дракончик озадаченно почесал рога.
– А разве одно исключает другое? Разве это плохо – облегчить жизнь?
– По-разному бывает… Решит, скажем, какой-нибудь добрый дракомант сделать так, чтобы все лечебные травы сами собой появлялись в хижине целителей и их не приходилось собирать в лесу. Полезно, правда? Но тогда мы скоро забудем, где их искать и не сможем узнавать новые, от других болезней. Перестанем думать. Когда слишком легко, тоже плохо, понимаешь?
Дракончик удивлённо заморгал.
– Я думал, все радужные, наоборот, не любят усложнять себе жизнь. У них и так всё прекрасно.
– Только не у меня. – Тамарин показала на свои глаза. – У других, может быть, но и Кинкажу совсем не такая. – Она пожала крыльями. – Во всяком случае, мне понятно, почему Анемона мечтает поговорить с другим дракомантом.
– Наверное, ты права.
Карапакс вдруг осознал, насколько Кинкажу не похожа на тех радужных, что описывались в королевских свитках. Раньше он об этом не задумывался, потому что вообще не думал о ней как о радужной, а только как о Кинкажу.
– Отсюда мне уже совсем просто, – показала Тамарин хвостом налево, – а ты найди Глина или Цунами и сообщи новости. – Она торопливо захромала дальше, словно стараясь доказать, что в помощи не нуждается.
Морской дракончик свернул в крайний правый туннель, который вёл, петляя, к главному залу академии, но на полпути из боковой пещеры вдруг донеслись голоса. Лапы будто сами собой замедлили шаг, ступая совершенно бесшумно. Привычка – вторая натура. Подслушивать Карапакс был мастер, и это сильно облегчало ему жизнь ещё дома. Зная, о чём шепчутся взрослые, он не раз избегал участия в придворных скандалах и склоках.
Тамарин права, подумал он виновато. Чтобы легче жилось, поступать приходится не всегда хорошо.
– Мама очень расстроилась, – тихо произнёс кто-то. – Самма не понимает, как они ухитрились смыться.