ПЕСНЯ XXII
Хочу, чтоб песни, спетые тобою,
И в этот год шли прежней чередою.
Прославь славянский стих, сердца пленяя,
О, лютня золотая!
В былых веках Алкея утешеньем
Была ты. Пел он, яростный, в сраженье
Среди мечей, в ладье пел легкокрылой,
Завидя берег милый.
Воспел он муз и Вакха лирой смелой,
Киприду с сыном, отточившим стрелы,
И Лика[28] чернокудрого, чьи очи
Горят, как звезды ночи.
О, слава Феба, украшенье пира
Богов Олимпа и в печалях мира
Отрада смертных, будь же благосклонной
К моей мольбе влюбленной!
ПЕСНЯ XXIII
Не всегда, краса-София,
Дышат розы молодые,
Не всегда мы так прекрасны,
Как в дни молодости ясной.
Время льется, словно воды,
Что уносят счастья годы.
Надо нам за чуб веселый
Брать его! Затылок — голый.
Март снега растопит смелый,
А у нас, коль волос белый,
Минет и весна, и лето —
Голова вся в снег одета.
ПЕСНЯ XXIV
С крылами сильными я, из двойной стихии[29]
Рожденный на земле, окончу дни земные:
Я выше зависти, и шумом городов
Пренебрегу; вкусив счастливый плод даров
Тот «я» — (Мышковский[30] — друг, мне имя дорогое),—
Как ты меня зовешь — я не умру: не скроет
Меня печальный Стикс в подводной глубине.
Уж кожа падает на голени ко мне,
Верх головы моей трепещет белой птицей,
На пальцах перья вновь готовы распуститься,
И крылья мощные растут из слабых рук;
Быстрее чем Икар свершив полетный круг,
Я берег навещу шумящего Босфора,
И Сырты Киреней, где, отданный просторам,
И музам, птица — я. Так, с песнею поэта,
Я навещу поля, где власть снегов жива;
Узнают обо мне Татары и Москва,
И житель Англии, тот сын иного света,[31]
Испанец иль тевтон, и люди, что у ног
Своих из Тибра пьют глубоких струй поток.
Но в погребальный час не надо жалких стонов,
Напрасных слез, свечей, заупокойных звонов,
Носилок дорогих, несущих в царство тьмы,
И громких голосов, поющих мне псалмы.
ПЕСНЯ XXV
Чего, о боже, ждешь взамен за все щедроты,
За все свои дары, безмерные заботы.
Ты больше церкви всей, ты реешь неустанно
Над сушей, в небесах, над бездной океана.
Не жаждешь золота, ведь всё твое на свете,
Всё, что считать своим земли привыкли дети.
Мы веруем в тебя, всем сердцем чтим святыни,
Иных и больших жертв еще не зная ныне.
Создатель, ты воздвиг лазурный свод над нами,
И золотыми в ночь пронзил его гвоздями,
Ты заложил земли бескрайней основанья,
И зеленью одел нагие очертанья.
Без воли господа сам океан боится
Залить земную твердь, переступив границы,
Вода великих рек не знает иссушенья,
И ночь, и белый день текут в привычной смене..
Весна родит цветы, лучом небес согрета,
Колосья вплетены в венок душистый Лета,
Нам Осень шлет плоды, щедры сады и нивы,
Съедает всё Зима, бесплодна и ленива.
По милости твоей падут на землю росы,
И в зной прольется дождь на пашни и покосы..
И зверя кормишь ты, и род крикливый птичий,
Ты наделяешь всех обильною добычей.
Вовек прославен будь, вовек бессмертный боже,.
Всегда ты будешь добр, свои щедроты множа:
Поможешь людям ты в их жизни быстротечной,.
Пусть мы под крыльями твоими будем вечно!
СВЕНТОЯНСКАЯ ПЕСНЯ О СОБУТКЕ[32]
С каждым днем жара сильней,
Смолк в дубраве соловей.
Дым курится в поднебесье:
Жгут собутку в Чарнолесье.
Гости, дочь, хозяин сам —
Все сошлись к ночным кострам«..
Заиграли громко дудки,
Эху вторят смех и шутки..
На траве сидит народ,
Девушек шесть пар встает,
Красит всех наряд старинный —
Пояс тонкий из полыни.
Любят петь они в кругу,
Петь, танцуя на лугу,
И теперь поочередно
Песней тешатся свободной.
Первая девушка
Сестры! Все огни зажглись,
Хороводы начались,
Руки подадим друг другу,
С песнею пойдём по кругу.
Ночь! Ты краше всех ночей!
Береги нас от дождей.
В ночь Купалы, что ни лето,
На дворе мы ждем рассвета.
Чтится всеми с юных лет
Дедов и отцов завет,
И в канун святого Яна
Жгут огни и пляшут панны.
вернуться
31
Этими словами Кохановский хотел сказать, что англичане живут на острове, а не на Европейском материке.
вернуться
32
Свентоянская песня, т. е. песня в день святого Яна (Ивана Купалы). Собутка — народный обычай разжигать костры накануне праздника Ивана Купалы (в ночь с 23 на 24 июня). В основу этого произведения легли предания глубокой древности о «собутке» и связанные с нею песни, которые чабто распевали крестьянские девушки во время танцев у костра. В связи с этим всё произведение разбивается как бы на самостоятельные 12 отдельных песен, которые поются поочередно двенадцатью девушками. В истории польской литературы «Свентоянская песня о собутке» занимает особое место как новый жанр селянок (т. е. крестьянских идиллий), впервые разработанных Яном Кохановским на польском фольклоре.