Касаясь юношеских лет, проведенных за границей, поэт писал о себе:
На родину Кохановский вернулся в 1559 г. С этого времени начался новый, так называемый «придворный», период жизни и творчества поэта.
После смерти Сигизмунда Старого королем был избран Сигизмунд-Август. Его двор, немного итальянский по обычаям и церемониям, но польский по духу, стал настоящим двором эпохи Ренессанса. Среди придворных и сановников королевской канцелярии было много высокообразованных людей.
В сенате и сейме задавали тон воспитанники Краковского и Падуанского университетов, а рядом с ними стояли те, которые восприняли новую, протестантскую веру в Виттенберге, Лейпциге и Женеве. Многим гуманистам, читателям Цицерона и Ливия, казалось, что на польской земле возродился римский сенат и стала повторяться древнеримская и древнегреческая история: в Кракове расхаживали «патриции» и «плебеи», шляхетский «трибунал» вел ожесточенную борьбу с «узурпаторами» и грозил смертью «тиранам». Сквозь призму древности смотрели поклонники Горация и Вергилия на собственные взаимоотношения и всячески старались подражать античности.
Духовная культура Возрождения находила всё больше и больше сторонников. Ее центрами становились дворы светских и духовных магнатов.
Появлялись десятки и сотни меценатов. Резиденции таких крупных сановников, как Мацеёвские, Падневские, Мышковские, Фирлеи, Тенчиньские, Замойские, Радзивиллы, превращались в очаги науки, литературы, искусства. По инициативе и на средства богатых просвещенных вельмож создавались книгохранилища, типографии, издавались научные и литературные труды античных и современных авторов. Придворные поэты получали от своих покровителей земельные наделы, дорогие подарки, денежные вознаграждения. При магнатских дворах состоял целый штат польских и иностранных живописцев , медальеров, гравировщиков, скульпторов, архитекторов. Они создавали замечательные образцы искусства польского Ренессанса: костелы, алтари, замки, дворцы.
Изменялся и быт зажиточной шляхты и магнатов. Обладая огромными богатствами, они потянулись к роскоши и беспечной жизни. Появились цветистые, красочные наряды, пышные кафтаны, драгоценные камни, парча, золото. Их дворцы и замки состояли из многочисленных апартаментов: стены комнат отделывались лепными украшениями из гипса, полы покрывались мрамором. В середине зала обычно красовался большой серебряный фонтан, откуда били благоуханные воды, а во время пиршеств — вино. Роскошью, блеском отличались не только жилища и одежда, но и экипажи. Шляхта и магнаты не скупились на дорогую сбрую, упряжи, сверкающие драгоценными камнями; седла, чепраки, попоны покрывались бархатом, атласом, бордовым итальянским сукном со всевозможными украшениями; многие даже красили хвост и гриву лошадей в яркие цвета, что считалось в то время признаком роскоши. Частым явлением стали увеселения, карнавалы, игры, танцы. Тон всему задавали магнаты. Им служил многочисленный штат придворных. Между ними были зажиточные шляхтичи, жившие при панском дворе на собственном содержании, служившие только ради своей карьеры и личной славы; их считали панской дружиной. Менее богатые получали от вельможи содержание и назывались просто придворными. Каждый магнат заводил при своем дворе штат наподобие королевского. У него были маршалки, старосты, ключники, канцлеры, гувернеры, пажи, личный секретарь, ксендз-капеллан и доктор-иностранец. При ясновельможном пане непременно находился шут, который развлекал своего хозяина и позволял себе резкие выходки против придворных. Его обычно называли «Станчиком» (в честь знаменитого шута Станислава, служившего при трех королях — Альбрехте, Александре, Сигизмунде I Старом), чьи остроты и злые эпиграммы распространялись по всей стране.
Пробудился также в светском обществе интерес к изящным манерам, утонченности. Уже никто не нуждался в советах средневекового поэта Слоты, который в свое время поучал полуневежественную шляхту «как вести себя за столом», требуя от «почтенных рыцарей»,, чтобы они «садились за стол в хорошем расположении духа», «не хватались за многие кушанья сразу», «не тащили большие куски в рот», «не чавкали», «не сидели словно неотесанные волы, уткнув носы в тарелки»; «держались непринужденно», «поддерживали общий разговор и были внимательны к дамам».